Зимовье

– Без детей я никуда не поеду, – уже не так решительно проговорила Татьяна, хватаясь за последнюю причину не уйти, чтобы не разозлить его еще больше. Она бегала взглядом по небольшой комнатке, только ненадолго останавливаясь то на Даше, то на кресле, на котором она сидела.

– Без детей и не надо. Ни в коем случае. Давайте, я помогу собрать вам вещи? Какую‑то одежду и документы на себя и детей.

Дарья решительно встала, не давая женщине времени передумать, и взяла в руки детскую маечку, висевшую на кроватке.

– Нет‑нет, эта грязная, её не надо, – тут же спохватилась Татьяна и подалась в сторону. Эта решительность Даши и ей придала сил, оставив за гранью этой минуты страх того, что может случиться потом. Малыш на груди уже уснул, так что Татьяна, прежде чем встать, смогла его положить на диван, рядом со старшим. – Петя, Присмотри за Павликом, ладно? Всё будет хорошо, сейчас мама соберёт вещи, а потом мы поедем в гости.

– Папа нам не разрешает ездить в гости, – нерешительно протянул мальчик, но из‑под одеяла вылез, чуть не задев коленками спящего Павлика. – Он будет ругаться.

– Не будет, – почему‑то резко сказала мать и дала мальчику колготки. – Давай быстрее одевайся.

Через пятнадцать минут Дарья, ведя за руку мальчика в серой курточке и синей шапке со свалявшимся в колтун помпоном, вышла из подъезда. На плече у неё висела спортивная сумка с немногочисленными детскими вещами, бутылочкой и свидетельствами о рождении. За Дашей вышла Татьяна, неся младенца в комбинезоне. Дарья придержала ей дверь, не заметив, как со спины из темноты вышла фигура. Петя дёрнулся в сторону, врезавшись матери в колени, Таня вскрикнула от неожиданности. Даша резко обернулась и ткнулась плечом в мужскую грудь с нашивкой «полиция».

– Кирилл! Ты чего подкрадываешься?! – вскрикнула Дарья, моментально забыв вкрадчивый ласковый тон, которым разговаривала с напуганной женщиной. Татьяна, судорожно выдохнув резкий, как молния, безотчетный страх, пригляделась, и тоже узнала в возникшем из ниоткуда мужчине того самого участкового, который вечно к ним ходил, пытался разговаривать, а сегодня всю эту кашу с полицией и заварил.

Сегодня он постучал в дверь в первый раз, когда муж загнал Таню в узкую щель между диваном и детской кроватью. Он бил пяткой её по крестцу и орал: «сколько раз я должен говорить?! Нельзя комп трогать! Еще раз он туда полезет, я ему ручонки вырву!». Татьяна чувствовала, как у неё пижамные штаны промокли от крови, которая после родов еще не останавливалась, а из груди полилось молоко, потому что младенец громко кричал в кроватке. Петя, испуганно прижимая младшего брата к себе, прятался с ним под одеялом и рыдал, не мог остановиться. В какой‑то момент удар ноги по тазу женщины совпал с резким ударом ноги участкового в дверь: «Шохов, открывай!». Шохов отвлёкся и выругался, громко послав назойливого полицейского прямо через дверь. Но полицейский не ушел туда, куда его послали. Он стучал до тех пор, пока Шохов не озверел окончательно. Он агрессивно кинулся к двери, а Татьяна кинулась к детям. Взяла младенца, дала ему разламывающуюся грудь и глянула на участкового, который прошел в комнату под вопли Виталика. Ей показалось, что участковый бросил на неё и детей только один взгляд, а пришел, чтобы переругиваться с её мужем. «Ты что тут опять устроил? Я тебе говорил не бухать?!». «Ты чё припёрся опять? Вали отсюда!», – Виталя толкнул в плечо участкового. Татьяна закрыла свои глаза, чтобы не видеть, как всё закончится кошмаром, и уши старшему ребёнку, чтобы он не слышал вопли с матами. Потом Петя взвизгнул, увидев, как отец хватал полицейского за грудки, Шохов рявкнул: «заткни их!», участковый, ругаясь сквозь зубы, скинул его руки с себя, а Татьяна рыдала, потому что перестала что‑либо понимать. Позже была полиция и наряд, который ничего не говорил, не кричал, а просто скрутил буянившего мужика и увёл. Участковый тоже ушел, ни слова не сказав.