Зимовье

– Как что? Вот это всё! Только не надо меня учить, не надо! – испуганно выкрикнула Татьяна, хотя Дарья и не думала её ничему учить. Она только чуть дёрнула бровями, вовремя подавив желание непонимающе нахмуриться. Таня затравленно окинула взглядом небольшую комнатку, и Даша поняла, что она боится. Боится, и думает, что Дарья пришла её отчитывать за вопли Шохова под окнами?

– Татьяна, но вы…

– Я не виновата! – перебила он Дарью раньше, чем та успела бы её обвинить, и встряхнула младенца. Татьяну крупно затрясло, у неё задрожали руки. Дарья поёрзала на неудобной табуретке, борясь с желанием забрать у Тани ребёнка, чтобы она его не уронила. – Я не хотела, чтобы он приходил сюда! Вы там можете что‑то говорить, ты ведь поэтому пришла? – швыряла Татьяна в Дарью слова, лишь бы она не смогла вставить хоть одно своё. – Но не надо мне ничего! А я не хотела, я просто не могла – он орал!

– Татьяна, вы не виноваты в том, что он сюда пришел и устроил скандал, – попыталась Даша успокоить её, но Таня уже ничего не слышала.

– Он позвонил и начал орать, что я шлюха, ушла по мужикам, я… – Татьяна, наконец остановилась, громко выдохнула и опустилась на кровать, болезненно согнувшись. Сытый Павлик, наконец замолчав, сердито насупился.

Впервые за это утро младенец замолчал. До этого он всю ночь кричал, тряся ручками, и никакого спокойствия, которого ей обещали, Татьяна не почувствовала. Она ходила из угла в угол небольшой комнатки, ожидая, что обманчивая тишина центра скоро разобьётся. Но когда это случилось, Татьяна задохнулась от страха. Она не послушала Дарью и не спрятала телефон подальше, и он кричал и мигал прямо тут: муж звонил и звонил, и звонил. Она следила за каждым миганием экрана и сообщение: «Возьми трубку! Где ты шляешься, тварь?», прочитала. Вздрогнула как от удара и отвернулась, прикусив большой палец. Малыш на груди ёрзал, вертел головой туда‑сюда и Татьяне казалось, что она привязана и никуда не может отойти от него и от телефона.

Виталий закидывал жену сообщениями и долбил звонками. Малыш от этих звонков постоянно кричал, Татьяна пыталась дышать медленно и глубоко. Но выдохи вырывались короткие и свистящие, в голове мутилось, и ей безумно хотелось заткнуть телефон. Послушаться Дарью, но что она знала о Виталике? Ничего! Она тут останется в своей белой рубашке, а Таня потом к нему вернётся. Куда она с двумя детьми? – он в этом прав. Сейчас она пересидит бурю, а потом всё равно придётся вернуться. Может, она просто скажет, что уехала на время? Все ведь уезжают на время, к маме, например. Просто ему нужно объяснить…

Когда он позвонил в очередной раз и телефон в унисон с младенцем заорал, Татьяна зажмурилась и не выдержала. Она просто объяснит ему.

Но объяснить ничего не получалось. После первого же крика: «Ты где, шалава?!», – Татьяна забыла всё, что хотела успокаивающего ему сказать. Ей не хватило сил даже на то, чтобы пожалеть о решении взять трубку, она снова разрыдалась и могла только кивать и коротко бросать слова, как слёзы: «нет‑нет», «какие мужики…», «Виталя», «я просто…», «нет! Это не я!».

– Я тебя спросил, тварь, куда ты свалила?! Мать видела, что ты ночью срулила с этим мусором, охренеть, чё! Я тебе башку сверну! Пока меня там прессовали эти!..

– Да я не с ним!..

– А с кем?! Где, я спросил?!

– Я тут с Петей и Павликом…

– Где?! Говори, где!

– Да в центре! Для женщин! Тут нет никаких мужиков! Я не сбежала, Виталик! Не сбежала! Просто…

– Просто… просто… – голос Татьяны надломился, ей больше не хватало сил, чтобы кричать и пытаться кого‑то обвинять.

Дарья внимательно смотрела и слушала, понимая, что Татьяна не в себе. Она боится каждого слова и каждого действия. Боится, что её будут обвинять и того, что за обвинения обычно следует, тоже боится. Просить её не отвечать на телефонные звонки, наверное, было слишком.

– Просто я хотела, чтобы он отстал от меня, – тихо проговорила Таня, с усилием поджала дрожащие губы, но не сдержалась. Плечи Татьяны дрогнули, она опустила голову, прислонившись лбом ко лбу Павлика, и разрыдалась.

Дарья почувствовала, как у неё съеживается нутро. В этой комнате за несколько лет существования центра сидело немало испуганных и плачущих женщин, но именно Татьяну Даша сама, по своей инициативе выдернула из кривого, но понятного ей мира.

– Не нужно было приезжать сюда, – едва могла говорить Таня, захлёбываясь и вытирая нос горловиной футболки, намотанной на палец. – Мне нельзя было уезжать, теперь всё будет только хуже. До утра бы всё утряслось. Я бы Пете объяснила, что нельзя! Нельзя трогать его стол, он бы понял, он же умный мальчик! А теперь что?

А теперь она в чужом, непонятном мире. Татьяна точно знала, как реагировать на все визгливые интонации Виталика. Или чего ждать от многократно соскальзывающего по замку входной двери ключа перед тем, как он войдёт пьяный и злой. Или как свернуться, чтобы удары не попадали по голове.

– Я больше ничего не понимаю… – рыдала она, покачиваясь с младенцем в руках. – Что теперь будет?

Даша бесшумно протяжно выдохнула носом, а потом встала с табуретки и подсела к Татьяне, мягко положив ладонь на её согнутую спину.

– Теперь мы можем попробовать всё наладить, чтобы вы перестали бояться.

– А как это? – резко оборвала Дарью Татьяна, как будто стеганув ремнём. И, не дав ей ответить, снова спросила, развернувшись к ней всем телом. – Скажи, ты такая вот… Почему он тебя не ударил? – Почти зло глянула Татьяна на Дашу. – Почему меня он таскает за косу по коридору, а тебя не тронул?

– Он бы меня обязательно ударил, – уверенно ответила Дарья, ни секунды не раздумывая над вопросом. Ей не нужно было ничего придумывать, чтобы утешить Татьяну и сказать то, что ей хотелось бы услышать. – Повалил бы на землю и пинал ногами. Просто мне повезло, что приехала полиция.

– Повезло… – бессильным шепотом проговорила Татьяна и опустила взгляд.

– А всё потому, что дело ни в вас и ни во мне. Ни в детях, ни в том, что вы сказали не так или сделали. Дело в нём. Он просто хочет орать, бить и издеваться. Ему это нравится. Ему так хочется. И всё.

Татьяна с сомнением покачала головой и Дарье показалось, что она ей не поверила.

– Если б Виталя захотел, даже эти парни полицейские его не сдержали… Я вот никогда не могла. Он… Петя всегда так кричал, а он не останавливался, – едва слышно говорила Таня, так, чтобы сидящий под кроватью Петя не услышал, да и Дарья тоже не сразу поняла, почему в страх в голосе впутывается вина. Но Даша всё слышала, впитывая каждое слово… что именно Татьяна хочет сказать?.. – Соседи стучали, я кричала. Хватала, пыталась держать… Он никогда не останавливался, – мотнула она головой и прикрыла глаза. – Он теперь еще сильнее будет злиться. Он мне это не простит.

– Вы в этом не виноваты, – мягко проговорила Даша, смутно догадываясь. Шохов избивал не только саму Таню, но и маленького мальчика.