Зимовье

Но Татьяна так и не поверила. Она, прижимая к себе младенца, испуганно шептала, что Виталик обязательно до неё доберётся и всё станет намного хуже для всех. И что Дарья в своей белоснежной рубашке ничего ему не сможет сделать, а полиция больше не приедет. Даше только и оставалось, что ласково утешать Татьяну и просто дать возможность проговорить этот страх.

А потом к ним в комнату неожиданно открылась дверь и на пороге показалась стройная, невысокая женщина. Привлекательная, но строгая якутка средних лет в красном пончо с длинными кистями. Она принесла с собой прохладу и запах чего‑то таёжного.

– Так. Здравствуйте! – громко она поздоровалась, шагнула через порог и огляделась, пригладив ладонью короткие, черные с проседью волосы.

Заплаканная, растрёпанная Татьяна сидела на кровати, и даже качать младенца перестала от удивления. Под кроватью, как большой бездомный кот лежал маленький мальчик. Он испуганно уставился на незнакомую женщину, но больше не пытался закрыть уши коленками, потому что мама тоже замолчала.

– Меня зовут Людмила Северовна, Север – Северовна. Ну, Людмила проще. А вы Танюша? Очень хорошо. А ты? – она присела на корточки и заглянула под кровать. Длинные кисти пончо легли на пол, и Петя не мог оторвать от них взгляд. – Ты котик?

– Я Петя… – не сразу и с сомнением сказал мальчик, но из‑под кровати вылез, чтобы получше рассмотреть Людмилу со странным отчеством. – А мой братик Павлик.

– Здорово как, – улыбнулась Людмила Северовна, а потом достала из сумки большой мусоровоз и катнула его по полу. – Держи. Он даже поёт, а сзади открывается дверца.

Петя взял в руки большую, красивую игрушку и тут же забыл о гостье с красными кистями. А она поднялась на ноги и точно так же просто и легко достала из сумки четыре упаковки больших ночных прокладок.

– А это маме, – проговорила Людмила, подняв модные узкие очки на лоб. Седые пряди обрамили скуластое, чуть резковатое лицо, которое, однако, не пугало.

Татьяна через паузу неуверенно протянула руку и взяла упаковки. Они ей действительно были еще нужны после родов, но вчера в суматохе все об этом забыли. Дарья видела, как Тане тяжело и непривычно осознать, что эта красивая, очень занятая своими делами женщина смогла о такой мелочи догадаться. Она что, подумала о ней? Позаботилась? Татьяна неловко поблагодарила и поспешно перевела взгляд на Павлика, потому что не знала, что ей еще сказать. Но Людмила у неё больше ничего и не спрашивала, дав время прийти в себя и привыкнуть к мысли, что одни люди могут просто заботиться о других. У Татьяны немного выпрямилась спина и перестал дрожать подбородок. Даша едва‑едва улыбнулась и перевела взгляд на Людмилу, благодарно ей кивнув. Волшебной силой обладала Людмила Серова: она двумя фразами умела останавливать рыдания и простой, ничем не обязывающей заботой выводить из истерики.

– Видела твои приключения, Дашуль. Это ты успела вызвать полицию? С каких это пор они до нас так быстро доезжают?

– Нет, я не вызывала, Людмила Северовна. Это они сами…

– Ага, сами, с усами. И наручниками. Концерт, конечно, был… как всегда. Я в пробке по камере посмотрела. Но ничего…

Людмила не стала дальше продолжать, видя, как Татьяну передёргивает от её слов. Ей не хотелось, чтобы она снова рыдала и тряслась. Пусть лучше удивлённо смотрит и плохо понимает, что ей делать. В этом нет ничего страшного, они все, кто приходят сюда, не понимают, как дальше жить. Для того, чтобы это объяснить, Людмила Северовна сюда и пришла.

– Ладно, девочки. Надо думать, как дальше быть… Давайте‑ка мне документы, какие есть, на себя и детей. У детей нет полиса ОМС?..

Людмила задавала много нужных вопросов быстрым, хорошо поставленным голосом. Есть ли прописка? Есть, это уже половина дела! Это уже огромная победа. Есть ли родственники? Нет? Ну, это не проблема. Была ли работа до декрета? С работой поможем. Состояла ли Татьяна на учете и где рожала? Умница, нельзя рожать черт знает где, потом инфекции, детская и материнская смертность и сплошной ужас. Вы оформили пособие на второго ребёнка? Материнский капитал? Детский сад для старшего?

– Ну, что же. Наш центр рассчитан на полугодичное пребывание, – деловито подытожила Людмила, записав всю информацию в свой ежедневник на странице буквы «Т». – Времени немного, конечно, но мы всё равно попробуем начать жить заново. Сначала нужно оформить детям недостающие документы. И к гинекологу, обязательно. Завтра же.

Под ворохом вопросов и деятельных распоряжений Людмилы Татьяна больше не успевала рыдать. Она надела свежую футболку и, кормя грудью Павлика, спокойно смотрела на Петю. Он не выпускал из рук новый мусоровоз и таскал из вскрытой упаковки шоколадные пряники.

Их принесла Катерина, чтобы спросить, как дела и немного поддержать новенькую. Ей сейчас было хуже всех, все в центре это понимали. Все в центре это проходили. Поэтому и пытались сделать что‑то маленькое и простое, на что хватало сил, не произнося ничего здесь не значащих слов типа «всё будет хорошо». Потому что каждая в этом центре их слышала, чувствуя тяжелую руку на плече сразу после «я не хотел, ты меня сама довела».

К вечеру, поговорив с другими женщинами центра, Дарья засобиралась домой. Ей хотелось успеть добраться до темноты, но перед выходом Даша всё равно еще раз заглянула к Татьяне. Она как раз застилала кровать бельём, которое до этого только перебирала. Павлик, как будто чувствуя, что ситуация немного остыла, молча ворочался в пелёнке, пытаясь вытащить из неё руки. Петя держался за уголки одеяла и помогал матери засунуть его в пододеяльник. Под подушкой на кровати лежал мусоровоз.

– Таня, я сейчас уже уезжаю, – тихо проговорила Даша и улыбнулась этому повседневному вечернему спокойствию. Приятно было осознавать, что и её слова смогли хоть чуть‑чуть успокоить. – Может, вам что‑то еще нужно?

Татьяна пожала плечами, растерянно оглядываясь. Она не знала, как ей прожить завтрашний день, а уж о том, что ей еще может понадобиться, тем более не имела никакого понятия. Вдруг завтра всё снова поменяется.

– Нет… вроде, – протянула она и глянула на старшего сына. Он тоже пожал острыми плечами: ему уже досталась игрушечная машина и пряники, это и без того было больше, чем обычно. Мальчик ни о чём другом не мог подумать прямо сейчас. – Нет, ничего, – помотала, наконец, Татьяна головой, но, когда Даша уже хотела попрощаться и закрыть за собой дверь, неожиданно спросила: – А если он завтра опять придёт?

Дарья остановилась в проходе, держась за ручку двери и прямо посмотрела на Татьяну. Одним вопросом её вернули к мыслям, которые Даша старательно отгоняла от себя, чтобы не растерять силы разговаривать и вникать в чужие страхи. За день от Кирилла не было никаких новостей, и волнение за него из маленьких деталей сложилось в большую уверенность – участковый попал в беду из‑за Шохова.

– Знаете, я думаю, сегодня он столько натворил, что мы теперь не скоро его увидим, – сказала Даша, чувствуя, что в голосе её больше твёрдости, чем она хотела бы. Секунду посмотрев на Таню, которая мало что поняла, она кивнула: – Доброго вечера, – и закрыла за собой дверь.