Звезда Давида
Ночью, проходя посередине реки, все заметили сполохи в небе и лучи, пронизавшие черное небо вертикально вверх.
– Что за чертовщина? – с некоторым беспокойством спросил Прокопий попика с жиденькой бородкой клинышком. – Может, что значит, вроде знак кто‑то нам подаёт?
– Проделки дьявола, атаман! – истово крестясь, ответил поп, отец Афанасий. – Молиться треба, атаман. Бога стали забывать.
– Так то твоё дело, святой отец, – как‑то равнодушно ответил атаман. – Эй, сивобородый! – окликнул он старого воина, что правил ушкуем. – Ходи сюда.
– Чего изволишь, атаман‑посадник? – недовольно бросил пожилой мужик.
– Сполохи узрел? – кивнул Прокопий на берег, где ещё светился столб света.
– Обычное дело тут, атаман. Раз восемь сюда ходил и часто такое зрел. Ничего, погаснет скоро. Говорят, что в энтих местах золота много зарыто. Так кто‑то его стережёт, может.
– Золото? – удивился Прокопий, хотя знал байки про такое. – А что, многие ищут?
– Как без энтого, атаман. Ищут, да толку нет. Разве что кто‑то монетку подберёт изредка. Стало быть, золотишко там имеется. Да заколдовано оно. Не даётся в руки. Заговорено оно ещё давно. Слышал, что какие‑то древние люди, казары прозывались, запрятали множество кладов. Спасали, значит, от какого‑то князя. Лет четыреста назад. Может, и больше. Кто считал‑то?
– Отец Афанасий, слыхал про такой народ?
– Кажись был, атаман. Да когда то было. Вот и он такое же молвил. Бесовы огни, атаман, – перекрестился поп, и за ним последовали остальные. – Вон, погасли, проклятые! Слава Богу, пронесло! – Отец Афанасий истово крестился, шепча что‑то себе под нос. Жиденькая бородёнка смешно подпрыгивала.
– Борода, а ещё будут те бесовы огни? – продолжал допытывать Прокопий кормщика.
– Коль повезёт, то узрим, атаман. Однако не всегда показываются сии столбы.
– Говорят, что ты хаживал до самого Сарая‑Бату? Или брешут?
– Не, не брешут, атаман. Ходил, бывало. Да давно то было. Всё тут исхаживал.
– Федька‑атаман мне про тебя сказывал, что сведущ ты на Волге. Так?
– А как же, атаман. Я много где побывал. Даже в Бухару захаживал. Большой и знатный город, скажу я. Богатый!
– Сарай тож не бедный. Как думаешь, сможем одолеть его?
– Как повезёт. Однако мне надо править, атаман.
– Скоро надо свернуть с реки в протоки Ахтубы, – заметил Прокопий. – Иначе у нас могут возникнуть трудности. Монголы обязательно заметят и донесут до Сарая.
Вошли в Ахтубу уже вечером на следующий день, караван растянулся на две версты и покинул Волгу лишь в густых сумерках. Паруса убрали и продвигались на вёслах, пока последние ушкуи не отошли от реки на пару вёрст.
У костра, что потрескивал и сыпал искрами от тонкого хвороста, Егор расспрашивал мужика, что был десятником.
– Всё же думаешь, что монголы нас не заметили?
– Обязательно заметят, парень. Как такое не заметить?
– А донесут в Сарай? Этак нас тут всех порубают на куски.
– Ты много тут видел конных монголов? То‑то, – важно произнёс, увидев, что Егор отрицательно качнул головой. – Я лишь дважды видел по берегу отряд человек в десять. И те скакали на полночь. Другой отряд маячил вдали, да быстро исчез. Сейчас все монголы в походе на полдне. Да и мы похожи на купеческий караван, что спешит до холодов оказаться в Астрахани и даже перейти Хвалынское[1] море до Дербента.
– И ты туда ходил? – встрепенулся Егор.
– Куда там! Лишь слышал байки ходоков туда. Говорят, что знатная земля там.
– Интересно тебя слушать, Богдан. Самому бы всё это глянуть хоть одним глазом.
– Ты ещё молодой отрок, Егорка. Ещё успеешь поглядеть мир.
– А убьют? Жалко тогда будет, что не успел.
– Тогда уже ничего для тебя не будет. Ни плохого, ни хорошего. Одна душа твоя блуждать станет по свету. Она‑то всё и узрит.
– Кто такое знать может?
– Мудрые люди много чего знают, да не всё люду рассказывают. А мудрость завсегда средь людей была. То мы, дурни, ничего не знаем, а люди даже книжки пишут. А в тех книжках много мудрости имеется. А мы и читать‑то не умеем, олухи.
– Да на беса всё это нам нужно? – удивился Егор и подбросил в огонь прутик, отскочивший от костерка.
– Значит, нужно, парень. Всегда находятся, кто хочет знать больше. А что мы?
– Попы читают, а нам ни к чему. И так проживём.
– Да вроде так оно и есть, Егорка. Да попов мало, а знать всё одно охота больше. Сам сказал, что охота глянуть на мир.
– Так то глянуть, а читать… Нудно уж слишком, думаю.
– Просто у тебя нет к такому занятию хотения.
– А сам ты, дядька Богдан?! Тож ведь читать не можешь.
– Не учен я такому занятию, Егорка. А мог бы, да дела все никак не переделаю.
– Вот награбим добра в Сарае, то будут у тебя рабы, и делать ничего не надо будет. Вот и поучишься, попа какого‑нибудь попросишь.
– Поздно уже, вьюноша. Другим голова занята. Семья, дети, хозяйство.
– Вовсе не поздно, Богданка. Станешь житным человеком, много знать будешь. Уважать будут, не то что сейчас. Можно и в Новгород переехать.
– Ты молодой, тебе можно, а куда мне со всем семейством? Трудное то дело.
– Я ж не новгородец, – заметил Егор. – Правда, сам не знаю, где моя родина. Мальцом ещё подобрали меня и привезли в Хлынов. Когда то было, Богдан?
– Да больше десяти лет будет, парень. Помню тебя. А ты что помнишь из своей младенческой жизни?
– Ничего интересного. Бродяжничал, побирался, в монастыри захаживал. От мора по лесам прятался и голодал. Потом меня взяли сюда. Тут прижился. Помню, что жил где‑то на полдне. Да никак не могу вспомнить. Лишь много тепла летом помню. И яблоки вкусные такие… Здесь ничего такого нет. Вот где мы сидим, чуть похоже, как в детстве. Хорошо б узнать свою родину.
– А я из Новгорода ушёл сюда искать добра и жизни вольной. Нашёл…
Разговор вскоре заглох. Усталое тело требовало покоя и сна. А завтра заново ворочать тяжёлые весла и тянуть, тянуть…
[1] Хвалынское море – русское древнее название Каспийского моря.
