Год 1976, Незаметный разворот
– Есть мнение, – сказал мой собеседник, – что ваша платформа самая правильная, а все остальное от лукавого. Впрочем, товарищ Серегин, мы друг друга поняли.
13 июля 1941 года, час пополудни, Белосток, дворец Браницких
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский
Встреча с польскими вертолетчиками состоялась в отдельном кабинете. Их было двое: пилот Ми‑2 в звании капитана и летчик‑наблюдатель в звании поручика. Судя по эмблеме на борту, их вертолет принадлежит к службе пограничной охраны и вылетел для осмотра непонятного явления по непосредственному указанию начальства с аэродрома Крывляны, расположенного на южной окраине города. Оба поляка довольно прилично говорят по‑русски, и оба в ужасном смятении и недоумении от происходящего. Чтобы прийти в такое состояние, им было достаточно пролететь на своей «вертушке» из зимы в лето, столкнуться тут со звеном невежливо настроенных краснозвездных «Шершней» (до стрельбы на поражение, Слава Отцу, дело не дошло) и уже на земле оказаться под конвоем отделения моих бойцовых остроухих. Девочки находились «при исполнении», так что вид имели суровый и были экипированы по‑боевому: в бронежилет, разгрузку, каску, имели при себе «супермосин» и неизменный тевтонский палаш в заспинных ножнах. Попробуй не подчинись…
Потом этих двоих привели во дворец Браницких, над которым развевается не польский, а советский флаг, и представили пред наши светлы очи. Больше всего панов поразил самый настоящий товарищ Сталин. Уставились они на него так, будто как минимум увидали графа Дракулу. Запугали этим человеком людей Хрущ и его присные, хотя он и кровь не пьет, и младенцев на завтрак не ест. Какой‑нибудь Черчилль или Рузвельт были в сто раз его кровавее, но из них никто мирового злодея не делал.
Впрочем, лучший друг советских физкультурников заранее сказал мне, что не будет вмешиваться в разговор ни словом ни жестом, а участие во встрече принимает только для того, чтобы Истинным Взглядом посмотреть на жителей того мира, пусть даже это и всего лишь поляки. Товарищу Сталину лучше один раз увидеть этих людей и их реакцию на себя собственными глазами, что сто раз прочитать о них в книгах из будущего. И, судя по всему, от польских вертолетчиков он оказался далеко не в восторге. Да и для меня эти люди, даже с поправкой на их национальность и государственную принадлежность, тоже выглядят как‑то вторично. Не оголтелые от ненависти пшеки нашего времени, но и не герои фильма про четырех танкистов и собаку, которым, было дело, сопереживала вся советская страна. Кажется, что это нормальные вроде бы люди, но будто лежит на них какая‑то порча или проклятие. Однако обмен мнениями по польскому вопросу у нас с советским вождем еще впереди.
Наши не совсем добровольные гости могли бы вообразить, что тут снимается исторически‑фантастическое кино, но ни камер, ни софитов, ни работников сцены, ни прочего кинематографического персонала здесь не наблюдалось. Зато замок и окрестности заполняли люди в псевдосоветской военной форме со знаками различия РККА начального периода войны, на улицах были видны колонны танков, вполне современных на середину семидесятых годов, а воздухе сами по себе, без всякой опоры, с тихим свистом парили фантастические аппараты вроде бы как из далекого будущего. Удивительно: смешение времен и стилей – и тут же товарищ Сталин собственной персоной, как признак ужасного прошлого…
– Добрый день, панове, – поприветствовал я польских офицеров. – Меня зовут Сергей Сергеевич Серегин. Несмотря на свой относительно небольшой чин, это я тут самый главный воинский начальник и командир всех этих людей…
– Добрый день, пан капитан, – по‑русски, с сильным акцентом, ответил пилот польского вертолета, – меня зовут капитан войск пограничной охраны Ксаверий Козловский, а это мой летчик‑наблюдатель, поручик по‑вашему, старший лейтенант Петр Михалик. Нас послали осмотреть столб пара, поднимающийся к облакам прямо из воздуха на высоте полукилометра…
– Ну и осматривали бы из своего воздушного пространства, – проворчал я, – а границу между мирами зачем было пересекать?
– Между мирами, пан капитан? – недоумевающе переспросил капитан Козловский.
– Да, именно между мирами, – подтвердил я. – А то вы и не заметили? Там у вас зима, холодно и идет снег, а тут, наоборот, лето и довольно жарко. Тут у нас тринадцатое июля сорок первого года, уже идет война с Германией, кровавые сопли с обеих сторон летят во все стороны…
– Но позвольте, пан капитан! – воскликнул Ксаверий Козловский, – насколько я помню, германцы взяли Белосток уже двадцать седьмого июня!
– Да взяли, пан Ксаверий, – ответил я, – а потом отдали, причем с поклоном, а те германцы, что не хотели нам кланяться, уже гниют в земле. Тут, видите ли, не обычный мир второй мировой войны, где все идет как написано в ваших учебниках истории – тут искусственный мир, получивший сильный удар в бок в результате вмешательства извне. Моего вмешательства, панове. Я не зря назвал себя тут главным воинским начальником: все эти фантастические для вас летательные аппараты и современные танки, как и десятки тысяч идеальных солдат женского пола из далеких миров, подчиняются именно мне и никому более. Моих сил вполне хватило для того, чтобы, открыв дверь в этот мир второго июля, к настоящему моменту полностью сорвать германский блицкриг и организовать тут, в глубоком вражеском тылу, освобожденную зону…
– Но это же невероятно! – воскликнул пан Козловский. – Такого просто не может быть!
– Товарищ Серегин, – мысленно сказала мне Бригитта Бергман, – бессмысленно вести разговоры с этими офицерами, мелкими, как инфузории. Таких можно только накормить и отпустить, ибо их бесследное исчезновение на нашей территории будет совершенно нежелательным. Все, что от них требуется, это информация о дате и точном времени в том мире. А нужен нам их начальник, заместитель министра внутренних дел генерал бригады Мирослав Милевский, так как по долгу своей службы именно он курирует собственную польскую Службу Безопасности[1], а также связи со спецслужбами Советского Союза, Восточной Германии и Болгарии…
– Выхода на советское КГБ нам не надо ни сейчас, ни впоследствии, – так же мысленно ответил я. – продвигаясь по этой линии, мы упремся в фигуру председателя КГБ товарища Андропова, а к этому человеку у меня имеется стойкое недоверие, и даже отвращение. Во‑первых, именно он притащил на самый верх такое дерьмо, как месье Горбачев, и это мне известно совершенно достоверно, как капитану Серегину. Во‑вторых, энергооболочка доложила, что его подозревали в организации убийства Петра Машерова, и это далеко не единственное подобное преступление. Есть у меня такое чувство, что, если порыться в этом деле со всевозможным тщанием, то за ним всплывут и другие случаи интриганства и нечистоплотного поведения. А как нашим смежникам‑чекистам завещал товарищ Дзержинский, руки у них в любом случае должны оставаться чистыми. Выход на ваших товарищей из «штази» для нас сейчас куда интереснее. Вряд ли генерал‑полковник Эрих Мильке захочет, чтобы через пятнадцать лет свои внутренние и советские предатели сдали его на бойню как барана, вместе со всей вашей страной…
[1] Службы Безопасности МВД ПНР была аналогом ГУГБ НКВД СССР, то есть спецслужбой, включенной в организационную структуру ведомства внутренних дел.
