Агент тьмы
Самая высокая ведьма полоснула меня когтями, вонзилась в плоть, и щеку обожгла боль. Я снова ударила, ее голова откинулась назад. И не успела я нанести новый удар, как другая банши с безумной улыбкой врезалась в меня и сбила с ног. Она замахнулась, но я вцепилась в ее коготь, выкручивая его; он рассек мне кожу, по руке заструилась кровь. И всё‑таки коготь хрустнул, и от ведьминых воплей меня охватил мрачный восторг. Банши скатилась с меня, я вскочила на ноги. И увидела, что стало с Габриэлем.
И мир вокруг перевернулся.
Габриэль распростерся на спине, вокруг него растекалась сверкающая кровавая лужа. Одна из банши вгрызлась в его шею, и мое сердце замерло. Столько крови на тротуаре… Горе ударило в грудь с такой силой, словно в меня врезался товарняк. Я не могла дышать.
– Нет! – заорала я. В голове эхом отдавались мучительные вопли. Я ринулась к фейри и пнула ее в голову. Она оторвалась от Габриэля, но я не могла заставить себя взглянуть на него.
Бесконечные крики агонии топили меня в реке печали. Я позволила им заглушить мою собственную боль; мое горе утонуло в чужих страданиях.
Время замедлилось, едва ползло, и кровавые капли падали с зубов фейри, как в замедленной съемке, повисая в воздухе. Над нами неподвижно застыло серебристое перо.
В тумане вокруг шевелились щупальца страха. Страха фейри. Следуя неведомому инстинкту, я точно знала, что нужно делать. Я выгнула спину, позволяя страху банши заполнить меня, напитываясь им. А потом с нечеловеческим рычанием швырнула этот страх обратно, прямо в них.
Время возобновило бег, банши вытаращили глаза, их челюсти отвисли, руки застыли. Одна из ведьм дернулась и попятилась, отчаянно пытаясь сбежать.
В глубине сознания я чувствовала, как их вопли сливаются с ужасающими криками тысяч измученных душ, наполняя меня силой.
Фейри с визгом вскочили на ноги, стараясь увернуться и убежать, но я не собиралась их отпускать. Они убили моего друга, и я жаждала, чтобы они страдали.
Я позволила своему ужасу перетекать в их тела, парализуя их. Одна за другой ведьмы рухнули на тротуар. Во мне бушевала темная ярость, и я подошла к первой – той, которая пировала над Габриэлем. Сила распирала меня до самых костей. Банши взглянула на меня, вся дрожа. Ее ужас лишь подстегнул меня.
Защищаясь, она подняла руки:
– Прошу, не надо!
Я нагнулась и сломала ей шею, хруст эхом отразился от стен. Ее тело рухнуло на землю.
С яростью, отравляющей кровь, я подошла к следующей ведьме, которая скулила, уставившись жуткими черными глазами, парализованная собственным страхом. Я подобрала большой осколок оконного стекла, разбитого пулей, не обращая внимания, что он режет пальцы.
Банши попыталась выговорить какое‑то слово, но издала лишь бессвязные звуки. Я откинула назад ее спутанные серебристые волосы, обнажив ледяное горло, и вонзила осколок в яремную вену. Кровь брызнула в воздух.
Неподалеку последняя банши издала сдавленный звук. Вся в крови фейри, я подошла к ней, сжимая осколок.
Она лежала, прижавшись к стене и уставившись на меня с разинутым ртом. Я приставила стекло к ее горлу и прорычала:
– Почему я? Зачем вы пришли за мной?
Она что‑то неразборчиво пробормотала. Я вдавила кончик осколка в ее шею и взревела:
– Почему я?
– Повелительница… Ужаса… – Она запнулась. – Должна… умереть…
Повелительница Ужаса. Мой разум словно покрылся ледяной коркой.
– Почему?
– Он… приказал.
– Кто «он»? – Она задрожала, и я поднесла осколок к ее черному глазу, угрожая вырезать его. – Кто, черт побери? Кто тебя послал?
– Он… король…
Воздух прорезал вой полицейских сирен.
– Верховный Король фейри? Это он послал убить меня? Почему?
Ее челюсть отвисла и снова захлопнулась, и я прижала осколок к коже прямо под ее глазом.
– Я… не знаю! – взвизгнула банши.
И я поверила. Но в следующую секунду она судорожно вцепилась мне в шею, отчаянно пытаясь спасти свою жизнь. Холодные когти сдавили горло.
Я отвела руку назад и вонзила осколок ей в шею, рассекая артерии. Перепачканная ее кровью, поднялась, вся дрожа.
Повелительница Ужаса…
Полицейские сирены слышались уже совсем рядом, и я бросилась к Габриэлю, впервые рассмотрев его как следует. И едва смогла дышать. Его шея была разорвана, прекрасные карие глаза уставились в небо. Горе грозило задушить меня, утопить. Кровь Габриэля растекалась по улице широкой лужей.
– Габриэль, – прошептала я. Значит, банши кричали по нему…
Он мертв, его уже не спасти. Тяжелое горе выбило из меня дух.
Глава 7
Я проскользнула в свой номер через одно из зеркал. Грудь сдавило от тоски, по щекам текли слезы, одежда пропиталась кровью – кровью банши, моей собственной, кровью Габриэля, – и от ее металлического запаха сводило желудок. Я быстро стянула промокшие насквозь джинсы и взглянула вниз, на ноги: кровь просочилась сквозь ткань, оставив на коже странный, тошнотворный красный узор. Столько крови… Я не могла дышать.
Я рухнула на кровать, вытирая слезы тыльной стороной ладони. Габриэль погиб, пытаясь помочь мне. Он был настоящим другом – лучше, чем я заслуживала.
Я уставилась на пол, по‑прежнему усыпанный осколками. Из горла у меня вырвался всхлип, потом еще один. Я пыталась сдержаться, убедить себя двигаться дальше – фейри хотят меня убить, и нужно действовать. Но меня охватила скорбь.
Я вспомнила, как в первый раз встретила Габриэля на месте преступления на Митр‑сквер, впервые заглянула в его карие глаза. Как мне приснился кошмар, я с криком проснулась у него дома, и он пришел меня успокоить. Сколько раз я просила его о помощи, и он никогда не раздумывал. Как он заботился обо мне; как, напевая себе под нос, жарил яичницу…
Нельзя допустить, чтобы эти воспоминания навсегда омрачились другим: как он лежит навзничь в переулке с пустыми глазами, разорванным горлом и гримасой боли на лице. Смогу ли я когда‑нибудь думать о нем, не вспоминая этот кошмар? Не гадая, как бы сложилась его жизнь, не встреть он меня?