Аспект белее смерти
– Чего это попусту? – оскорбился я. – Придумал бы что‑нибудь!
– Ну не заработать чистильщику обуви столько! Даже за год не заработать!
Мне только и оставалось, что передёрнуть плечами.
– Лука‑то где столько денег возьмёт?
Рыжуля вздохнула и отвернулась.
– Погоди! – придержал я её. – Мы можем уехать! Вдвоём!
– И куда? – насмешливо глянула в ответ девчонка. – В Южноморск? А чем на жизнь зарабатывать станем? Там и своих побирушек хватает!
– На Южноморске свет клином не сошёлся! – парировал я.
– Бродяжничать предлагаешь? Чтобы в работный дом заперли или на поля отправили впахивать от рассвета и до заката за миску похлёбки?
– Не бродяжничать, а с балаганом ездить! Балаганщикам всюду рады. Зырь!
Прежде чем Рыжуля успела хоть что‑то сказать, я подтянул её к прилавку с яблоками и закричал:
– Яблоки медовые, волшебные! Одно съел, на пять лет помолодел! В них столько магии, что сами летают! Глядите‑ка!
Пока молол эту чепуху, я попутно подкидывал одно яблоко за другим, а когда первое из четырёх начало падать, подхватил его и вновь запустил в воздух, заодно швырнул вверх следующее. Стоявшая за прилавком тётка опомнилась и разинула рот для крика, но я к этому времени уже жонглировал шестью яблоками, и вокруг начали собираться зрители.
– Настоящая магия! – орал я, начав подкидывать половину плодов левой рукой, а половину правой – так, что образовались два кольца. – Караул! Мне самому так в жизни не суметь!
Раздались одобрительные крики, кто‑то захлопал.
– Бери ещё! – заголосили зеваки. – Давай!
– Кто съест парочку, до крыши допрыгнуть сможет! – выдал я и ухватил с прилавка ещё два, но по лбу уже катились струйки пота, поэтому затягивать представление не стал и принялся по одному возвращать яблоки на прилавок.
Последнее показал тётке, и та со смехом разрешила:
– Оставляй, ловкач!
Её товаром заинтересовалось сразу несколько человек, я откусил от румяного бока, прожевал и крикнул:
– Чистый мёд!
Яблоко и в самом деле оказалось сочным и сладким, я куснул его второй раз и протянул Рыжуле. Та взяла угощение и фыркнула.
– Вот ты баламут!
– Ну так что скажешь? – напомнил я о своём предложении, потянув её подальше от людей. – Прибьёмся к балаганщикам, объедем всё Поднебесье! Плохо разве? Помнишь, как мечтали из Гнилого дома удрать и мир повидать? Теперь и убегать нет нужды, просто уйдём! Никто и слова не скажет! С Лукой договоримся, а Бажен перебьётся как‑нибудь без отступных!
Девчонка покачала головой.
– Балаганщики чужаков к себе не берут, они все там друг другу родня! – Рыжуля вдруг озорно сверкнула глазами и рассмеялась. – Но вот меня примут, если за балаганщика замуж выйду!
– Так о том и речь! – заулыбался я. – Я ж из балаганщиков!
Рыжуля округлила глаза.
– Ты?! Ври больше!
– Серьёзно!
– Серый, не заливай! Твой отец карманником был, его повесили! Все это знают, да ты же мне сам и рассказывал!
– Повесили – это да, – кивнул я, принимая обратно изрядно обкусанное яблоко. – Только он фокусником был, с балаганом ездил.
В руке у меня появилась деньга, я показал монету Рыжуле, сжал кулак, разжал и растопырил пустые пальцы. Затем потянулся к уху девчонки и выудил из‑за него медный кругляш. Та улыбнулась.
– Столько раз смотрю, а всё в толк не возьму, как ты это делаешь!
– Талант у меня в крови! – заявил я, умолчав, сколько времени ушло на отработку каждого трюка и как непросто было в них разобраться. – Не знаю, может, отец и раньше чужие карманы чистил, но в тот раз точно решил покрасоваться перед мамой. Стянул перстенёк с пальца зазевавшегося дворянчика и сделал ей предложение. Только перстенёк оказался непростым – то ли с магической защитой, то ли с наведённым проклятием.
У Рыжули меж бровей залегла морщинка.
– Это точно не одна из твоих баек, Серый? Откуда ты всё это взял?
Я пожал плечами.
– Тётка рассказала. Отцу стало худо, начал кровью захлёбываться, вот и пошёл к монахам, через них нанятые дворянчиком охотники на воров его и отыскали. Перстень он давно расплющил, золото продал скупщикам, а вот вынутые из оправ камушки – не успел.
– Так почему его повесили? – удивилась Рыжуля. – За воровство ведь руки рубят!
– За оскорбление дворянского герба, – скривился я. – На перстне герб был. Вот и вздёрнули.
– Не повезло, – вздохнула девчонка. – Ты поэтому и не воруешь?
Я выкинул огрызок в грязь и поморщился.
– Мама при родах умерла, меня тётка выходила, сестрица её старшая. А в семь лет я на краже попался и плетей отхватил, так она знахарку попросила спину залечить. Та и сказала, что проклятие с отца на маму перекинулось и меня тоже зацепило. Только оно ослабло и его обмануть можно, если дать зарок не воровать.
– Выдумки! – объявила Рыжуля. – Все знахарки почём зря людей дурят, лишь бы только деньги выманить! Твоя тётка ведь заплатила ей за снятие порчи? Ну вот!
Вспомнился проникший в самую душу холод и старческий шёпот «взял чужое – жди беды», я зябко поёжился и через силу улыбнулся.
– Так что скажешь? Можем уехать хоть сегодня!
Рыжуля строго глянула в ответ.
– Гнилой дом – моя семья, Серый! Другой нет! Пока совсем худо не станет, я мелких не брошу. Кто ещё о них позаботится?
Мы молча зашагали вдоль торговых рядов, мне стало как‑то даже не по себе. Желая сгладить неловкость момента, я остановился у лотка с разноцветными леденцами на палочках, но ещё даже деньгу достать не успел, как красномордый продавец рыкнул:
– Сгиньте!
Это и решило дело. Рыжуля презрительно вздёрнула нос и зашагала дальше, а вот я задержался.
– Гляди! – с усмешкой показал дядьке деньгу, тряхнул кистью и растопырил пустые пальцы, вновь тряхнул и скрутил фигу, повертел ею перед носом продавца.
