Аспект белее смерти
И если так, то чем это для меня чревато?
Эх, кто б подсказал!
Хотя что значит «кто б подсказал»? Монастырский целитель – кто ещё!
Отдышавшись, я принялся перескакивать с кочки на кочку и вышагивать по брёвнышкам, почти успел выбраться с болота, когда сзади послышался свист. Обернулся и досадливо поморщился: меня нагоняли Лука и Яр. Дожидаться их я не стал, только помаячил в ответ рукой и поспешил дальше. Когда под ногами перестало хлюпать, остановился, обтёр о траву ноги и обулся. Тогда уже меня и нагнали.
– Ты куда, Серый, с утра пораньше? – спросил Лука.
– В монастырь, – сказал я и пояснил: – Мне теперь цельный месяц лечение отрабатывать.
– Это в какой? – влез в разговор Яр.
Захотелось послать приблудыша куда подальше, но вспомнился вчерашний разговор с Лукой, и я нехотя буркнул:
– Босяков только пепельные братья в свой госпиталь пускают, нешто не знаешь?
Яр пожал плечами.
– Ну мало ли…
– Долго там пробудешь? – уточнил Лука. – Вечером толковище – помнишь?
– К обеду точно вернусь, – пообещал я и спросил: – Вы куда?
Лука неопределённо повертел пятернёй.
– По делам прошвырнёмся.
– В город намылился? – кивнул я в сторону реки.
– Не! – рассмеялся Лука. – Ты же знаешь, я с Заречной стороны ни ногой!
Задворками птичьего двора мы прошли к примыкавшему к болоту Соломенному переулку, а только зашагали по нему и сразу обратили внимание на странное для столь раннего времени столпотворение на перекрёстке. Похмельные мужички и растрёпанные тётки что‑то взволнованно обсуждали, и мне стало не по себе, хоть вроде бы ни в чём предосудительном замешан и не был.
– Чего там ещё? – насторожился Лука и завертел головой по сторонам, а углядев знакомого босяка своих лет, окликнул того: – Сыч, что стряслось?
– Бродягу приливом накрыло, – пояснил долговязый паренёк с по‑птичьи длинной шеей. – Высох так, будто неделю вялился!
Яр оживился:
– Надо глянуть!
Сыч его остановил.
– Да там уже монахи телегу подогнали! – сказал он и предложил: – Айда сегодня с Гороховой улицей махаться!
Лука покачал головой.
– Не, мы уже с Угольным тупичком забились.
– Ну, удачи тогда!
В этот момент послышались раздражённые крики и лошадиное ржание, зеваки подались назад, из переулка выехала телега.
– Сыч, а кто это был? – спросил я, ничего толком из‑за спин не разглядев. – Не демон ведь?
Прежде чем ответить, босяк с показным презрением сплюнул под ноги.
– Не‑а! Монахи о приблудном духе толковали. Бестелесная хрень какая‑то, даже не бес. Развеялся давно.
Без случайных жертв не обходился ни один прилив, но так близко к Гнилому дому мертвецов ещё не находили. Я бы ещё задержался и даже наведался в переулок, но уже начинало поджимать время, пришлось махнуть босякам рукой и двинуться к Чёрному мосту. Телега покатила в том же направлении, монах преспокойно уселся на неё с краю и свесил ноги, а вот совсем ещё молоденький монашек в серой рясе с алым шнуром адепта вместо того, чтобы присоединиться к нему, упорно месил сандалиями дорожную грязь. То ли брезговал приближаться к накрытому дерюгой телу, то ли ему просто не по рангу было.
Порыв ветра приподнял край накинутой на тело ткани, мелькнула серая кисть. Ссохшаяся кожа туго обтянула кости и суставы, ногти пожелтели, и бежавшая за телегой мелюзга восторженно заголосила. Старший монах что‑то резко сказал адепту, и тот, к вящему разочарованию мальчишек, вновь укрыл мертвеца дерюгой.
Я на пробу сделал глубокий вдох и неприятной стылости не уловил. На улице пахло печным дымом и воняло конским навозом да нечистотами из сточных канав, не более того. В груди больше не пекло, и только опять прорезавшаяся хромота не позволяла наравне с горожанами радоваться грядущему празднику.
Ну да – празднику! Сегодня ведь праздник! Всякий раз после небесного прилива во дворы выносились столы, а дома украшались флажками и гирляндами. Нищих ждала щедрая милостыня, уличные музыканты и фигляры из балаганов могли рассчитывать на хорошие сборы, шлюхи и карманники – тоже. Что‑то перепадёт и босякам: подвыпившие горожане не станут гнать чумазых приблуд, уж кусок пирога сегодня мог получить каждый.
Ещё – кулачные бои. Стенка на стенку, двор на двор, улица на улицу. Дорожную грязь и пустыри выбитыми зубами засеют, прямо скажем, щедро.
Подумал об этом и вдруг поймал себя на мысли, что как‑то внезапно расхотелось идти в монастырь. Нет, я прекрасно отдавал себе отчёт в том, что угроза сломать ногу, если не отработаю лечение, отнюдь не была шуткой – найдут и сломают! – но всё же начал замедлять шаг и отставать от телеги.
Не хочу, не хочу, не хочу…
Но чего именно?
Поскрёб затылок и сообразил, что почему‑то не хочется приближаться к Чёрному мосту. Так и тянуло двинуться к соседней переправе, пусть даже при этом и выйдет немалый крюк.
Что за ерунда?! Неужто боюсь столкнуться с вечно отиравшимся у моста Угрём и его корешами? Ну прицепятся они ко мне, и что с того? Как прицепятся, так и отцепятся!
Нет! В другой раз я бы мог и прислушаться к дурным предчувствиям, но сейчас окончательно разболелась нога, так что наплевал на всё и вслед за телегой решительно двинулся к Чёрному мосту.
Зря‑зря! На той стороне наткнулся на давешнего охотника на воров и парочку его жутких псов.
«Это не к добру, – мелькнуло в голове. А ещё подумалось: – Точно ведь меня караулит, паразит!»
Меня ведь, так?
Чёрт…
3‑4
Охотник на воров стоял, его драные псы сидели, я шёл.
А что мне ещё оставалось? Развернуться и пойти обратно? А смысл?
