АтакА & Исключительная

– Что происходит? – её голос звучал с вызывающей силой, но одновременно выдавал внутреннее переживание своей владелицы.

– Лучше давай начнём с чего‑то попроще, – предложила я, упершись руками в бока, но в следующую секунду поняла, что Джером до сих пор так и не появился, что может – только не это! – значить, что готовый сорваться с моего языка вопрос может оказаться даже сложнее того, который был только что задан не мной. Поэтому я решила немного оттянуть этот момент: – У вас здесь тоже неладно?

– Я была в центре города, когда всё началось.

– Вот как… – мои брови непроизвольно сдвинулись к переносице. – Что делала?

– Покупала учебные пособия.

Понятно. Грызёт гранит науки. Хочет пробить потолок. Похоже на меня. Я повела бровью, она продолжила:

– Я возвращалась домой, когда это началось, – вот оно! “Началось”, а не “случилось”. А что имеет начало, то имеет и продолжение… И завершение. Надеюсь. – Беспорядки начались практически сразу. Люди взялись за мародёрство. На моих глазах коп выстрелил в подростка из‑за украденной им из магазина упаковки муки.

Я нервно сглотнула, осознав, что потянула достаточно, но Джером так и не появился.

– Где отец? – наконец произнесла я.

– В гараже. – Услышав это, я с облегчением выдохнула, но ружьё в руках девушки вдруг опустилось ещё ниже и сразу же неестественно скособочилось. – Кажется, он мёртв… – неожиданным шёпотом добавила она.

Я замерла, глядя своими округлившимися глазами в широко распахнутые глаза собеседницы.

 

 

Глава 11

 

Через черный ход Томирис отвела меня на задний двор, оттуда довела до пристройки, которую обозначила гаражом, и вот я уже стою на одном колене перед телом Джерома, лежащим лицом в бетонный пол, и, наигранно уверенно протянув руку вперед, двумя пальцами касаюсь его сонной артерии.

Его кожа оказалась холодной, как сам бетон, пульс категорически отсутствовал…

Я медленно отстранила свои неспособные ничего исправить пальцы и отвела в сторону беспомощную руку, и только после этого наконец позволила себе дышать. Позади меня стояла Томирис, но я не знала, какие слова ей сказать, а потому не спешила поворачиваться.

– Я уже проверяла, – неожиданно первой заговорила она. – Пульса нет.

Не вставая с колена, я обернулась и через плечо посмотрела на девушку, всё ещё крепко удерживающую в своих руках охотничье ружьё. Она проверяла?.. Не побоялась, значит. Наверняка следующим вопросом, всплывшим в моей голове, стал бы вопрос о том, что́ этот подросток может сейчас испытывать, ведь она, насколько мне известно, была дружна с обоими своими родителями, но этот вопрос не успел до конца сформироваться в моих мыслях. Нас отвлекли… Во дворе за домом раздались громкие крики.

 

 

 

 

Стремглав бежа в сторону машины, в которой я оставила Бриджит, даже не видя происходящего за домом, я знала, что причина не в очередной Атаке: Бриджит вступила с кем‑то в потасовку. Это было понятно по характерным выкрикам, и это неожиданно сильно пугало: сколько напавших?! Томирис бежит за мной?! Она не забыла взять с собой ружьё?! Да у меня же два пистолета на поясе!

Когда мы выбежали из‑за угла дома, Бриджит, держась за голову обеими руками, уже валялась на нестриженном газоне вместе с моим рюкзаком и тревожным чемоданчиком, а двое парней газовали на нашем пикапе задним ходом. Не до конца отдавая отчёт своим действиям, я достала из кобуры своё табельное оружие и прицелилась… Я была в секунде от того, чтобы продырявить лобовое окно… Но нет, я этого не сделала. Я позволила им забрать рабочую машину. Мать, громогласно требующая от меня выстрела, так и не поняла, почему я не расстреляла хотя бы колёса. Ответ был прост: потому что в таком случае машина не досталась бы никому, зато мы получили бы в своё распоряжение двух крепких парней, с которыми нужно было бы что‑то делать. Она не поняла и этого ответа. Снова свела всё к пошлой шутке. Даже разбитая голова не вставила её мозг на положенное ему место.

 

 

 

 

Наступила первая ночь после Первой Атаки. Плотно занавесив все окна, но по глупости, присущей новичкам, забыв занавесить дверь, имеющую декоративные окошечки, мы собрались на маленькой кухоньке, выкрашенной в солнечный цвет, наверняка должный придавать комнате больше света. Электричество всё ещё присутствовало, однако нет‑нет, да и помаргивало: тусклая кухонная люстра привлекла к себе большого ночного мотылька, который, казалось, гипнотизировал своим безумным танцем откровенно вымотанную Бриджит. Установив на зарядку все имеющиеся в нашем распоряжении электронные устройства и собравшись в одной комнате, мы начали заниматься делами, которые определили себе сами: Томирис пыталась настроить старый радиоприёмник отца, которым тот пользовался, когда надолго уходил в лес с другими егерями; Бриджит, слабо моргая, наблюдала за бархатнокрылым мотыльком; я принялась проверять скрипучие кухонные шкафчики.

– Запасов еды нет, – послышался за моей спиной голос Томми, сосредоточенной на своём приёмнике. – Придется перебиться остатками из холодильника.

Джером никогда не отличался запасливостью, так что я не удивилась тому, что на его кухне не нашлось ничего, кроме ингредиентов на бутерброды. И как Томирис питалась все эти годы после потери матери? Чем он её кормил? Не на бутербродах же одних она выросла…

Взявшись за хлеб, ветчину, два вида сыра, вымытый салат и помидоры, я начала оформлять бутерброды: на сегодня каждому по три и на завтра каждому по три – и на этом весь запас продуктов полностью исчерпает себя.

Услышав, что Томирис пытается набрать короткий номер неотложной помощи, я, не оборачиваясь, спокойно проговорила:

– Связи нет, никуда не дозвонишься.

– Предпочитаю не прекращать попыток до тех пор, пока они не утратят всякий смысл, – явно сохраняя холодную голову, отозвалась девушка, и я в третий раз за прошедшие несколько часов отметила некоторую схожесть между нами. – Что это было?

Я непроизвольно сдвинула брови в понимании страха перед тем, что могу знать ответ на этот вопрос.

– Что бы это ни было, надеюсь, что оно больше не повторится, – второй бутерброд был готов, я перенесла его на тарелку к первому. – Ты ведь родилась двадцать восьмого января?