Братья. Книга 3. Завтрашний царь. Том 2

А прямо за Хидом, на почтительном удалении от круга знатнейших, сидел тот, кого райца предпочёл бы здесь вовсе не видеть. Летописец Ваан улыбался с видом учителя, готового радоваться успехам ученика. Рядом сутулился внук, наперёд зябнувший при мысли о шегардайской дороге. Влиятельный дед всё‑таки снарядил его в Левобережье. Обустраивать дворцовую книжницу, разбирать местные грамотки… буде таковые найдутся…

…Нет уж, лучше вникать в узор на тканом ковре. А то недолго забыть, о чём речь держать собирался…

Ждали Гайдияра.

Выскирегцы отмечали время по высоте воды в морских колодцах. Дыхание Кияна оставалось размеренным, рога на исаде уже прокричали полдень, но Гайдияр не спешил.

– Государь… – Напряжённый слух Ознобиши различил тихий голос Невлина. – Ты созвал цвет Андархайны, но старшим не много чести в том, чтобы ждать младших.

Это была изрядная дерзость, поскольку сова орлу не указ. Если дойдёт до Гайдияра, а до него ведь дойдёт… «Чего мне бояться? – как бы говорили поблёкшие, некогда ореховые глаза старца. – Я своё прожил…»

Эрелис держал на руках красавицу Дымку. Кошка нежилась, тянула мягкую лапку, гладила хозяина по щеке. Эрелис негромко ответил:

– Я созвал праведных ради свершения моего райцы. Недавно я чуть не потерял Мартхе и вновь обрёл его лишь благодаря отважному брату, отдавшему силы в стремительном переходе. Если Меч Державы не прибыл к оглашённому сроку, я верю важности дел, ему помешавших.

Невлин отвесил низкий, повинный поклон. От Ознобиши не укрылся взгляд царевича, брошенный в дальний угол передней. Там стояла дуплина, обёрнутая тонкой рогожей. Эрелис шутил, что точит её словно шашень – всяк день понемногу. Морёный кряж успел стать лёгким и кружевным, как баснословный дворец. В красные окна смотрела история Андархайны. Первоцарь, Аодх Великий, Гедах Пузочрев… За рукодельем царевича следил весь Коряжин, люди пытали слуг и охрану, передавали чурбачки красивого дерева – впору лишний возок снаряжать!

Резцы и подпилки утешали Эрелиса, избавляли от тоски и тревоги. Он и теперь был бы рад усеять пол стружками. О каком подарке толковал ему Невлин, чем в смущение вверг?..

Змеда положила в корзинку заполненное веретено, взяла новое.

На поясе, что ткала Эльбиз, оживали репейчатые узоры.

Эрелис пощекотал Дымку, вздохнул и воссел на свой домашний столец. Неудобный, с прямым жёстким отслоном. С витым поручнем, где висела золочёная плеть.

Тотчас умолкли все голоса.

Ардван подхватил писало.

Ознобиша стиснул больную руку здоровой, ожидая повеления говорить.

Тут извне долетели голоса, стремительные шаги. Бухнула тяжёлая створка, взлетела толстая занавесь, вошёл Гайдияр.

Вот как ему удавалось время подгадывать?

Он с братской почтительностью поклонился Эрелису. Кивнул младшему царевичу и боярам, вскочившим и согнувшимся при виде четвёртого сына.

– Надеюсь, я избежал хоть половины вступного слова? – обратился он к Эрелису, с видимым удовольствием садясь в груду подушек подле важного кресла. – Твой ев… твой райца, великий брат, неплохо закладывает подстенье, возводя свою правду, но достигает сути так долго, что можно состариться, дожидавшись. Утешь меня, он добрался хотя бы до Йелегена Второго? Или всё талдычит тебе о ранних Гедахах?

Ознобиша сглотнул. В горле противно пискнуло. Эрелис смотрел на него, серые глаза улыбались.

– Правду молвить, отважный брат, мы не известны были о твоём желании подоспеть к решительной битве. Мы ждали тебя, чтобы протрубить в рога ополчения.

Гайдияр закатил глаза и с шуточным стоном откинулся на подушки.

– Итак, правдивый райца… – снова заговорил Эрелис. – Когда‑то давно я спросил тебя, отчего в Шегардае мне верят во имя отца, славного благодетельным правлением, а в Выскиреге я прозываюсь ворёнком.

Невлин сдавленно охнул.

– Надо было мне сразу про непотребство сказать, – зевнул Гайдияр. – Я бы переловил болтунов и задал плетей, а самых бесчинных отправил каяться над волнами. – И хохотнул. – Да и райца сберёг бы портки, что по твоей милости в Книжнице просидел.

Восемнадцатый царевич подхватил было веселье, но Гайдияр оглянулся через плечо, и Хид, кашлянув, смолк.

Эрелис медлительно кивнул:

– Ты прав, смелый осрамитель нечестия. Поносные речи о праведных непозволительны. Однако твоя карающая рука, сбив худые вершки, не тронула бы корешков. Я воззвал к проницательному разуму Мартхе из желания знать, чем питаются корни злословия. Мне править Шегардаем, я хочу взращивать то доброе, что сеял там мой отец, и убежать… самой возможности превратного истолкования моих дел.

Ознобиша быстро покосился на Ардвана. Сын рыбака не подвёл. Рука носилась над церой, испещряя воск маковым семенем летучих письмён. Ардван изредка вскидывал глаза, взгляд был острый, цепкий. «А ведь мы стоим у начала великого дееписания, – подумал вдруг Ознобиша. – Первый камешек возлагаем. Кто разглядит его, когда поднимутся башни?»

– Значит, таково моё счастье, – горестно вздохнул Гайдияр. И сгрёб под спину подушки. – Окажи милость, великий брат! Уж ты пни сапожком, если на двенадцатом Гедахе меня вдруг дрёма возьмёт.

«Откуда узнал, что я Двенадцатого помяну?..»

Эрелис кивнул.

– Теперь наш малый круг воистину полон. Говори, райца. Я желаю услышать твою правду.

Ознобиша прикрыл глаза веками. «Первый камень в подстенье…»

– Итак, – произнёс он, – по воле моего государя и во славу древних правд, вручённых этому райце наставниками и книжной наукой, я начинаю. Да склонят к нам ухо Боги доблестных праотцев и Владычица, карающая всякую ложь!.. Во дни благородного Первоцаря, соимённого завтрашнему правителю Шегардая…

Гайдияр шумно вздохнул.

– Не прогневайся, государь! – ворвался в сосредоточение райцы торопливый голос Ваана.

Ознобиша вздрогнул, распахивая глаза. Нарушение обряда требовало чрезвычайной причины!

К старому книжнику обернулись все, кроме заменков.

Эрелис спросил невозмутимо:

– Что встревожило тебя, умудрённый наставник?

Ваан с трудом разогнул колени.

– Ты волен в моей седой голове, но святой долг учёности обязывает меня… Юный райца сразу начал с ошибки… страшусь внимать дальнейшему, не поправив услышанного…

Дымка зевала во всю пасть, заново устраиваясь на любимых коленях. Молодые кошки разгуливали по коврам, ловили веретено Змеды, играли с золотым хвостом плети.