Братья

У них в семье принято жалеть Кристину, потому что у нее тяжелая судьба, дети, а отцы не помогают. Только мне кажется, что Кристине нравится быть жертвой, она словно сама окружает себя проблемами. Андрей помогает им обеим финансово, ведь с тех пор, как отец Андрея умер, ни одна из них и дня в своей жизни не работала. Они втроем хорошо общаются. Я знаю, что у Кристины и Андрея один отец, у Димы другой, больше никаких причин неприязни к нему мне неизвестно. Когда я пыталась узнать, что между ними всеми случилось, Андрей уходил от ответа. О Диме обычно никто не говорит, и я удивляюсь, что слышу от Андрея:

– Дима, на самом деле, здесь дом купил. Мы с Мирой были у него в гостях недавно. Пригласил даже, удивительно.

– Да что ты говоришь, – давится словами Раиса Ивановна. – Ну и что там за дом?

– Обычный тесный дом, мебели почти нет, все черное, – отвечает Андрей.

– У него очень стильно, – не выдерживаю я, только этого никто не слышит.

– Зачем он сюда приехал? – пищит Кристина и кривит тонкие губы. – Вот не сиделось ему в Берлине? Ему всегда не сидится на месте, нужно же было именно сюда приехать и всем все портить!

– Успокойся, – обрывает ее Раиса Ивановна, – ты в положении или забыла об этом? Еще не хватало, чтобы из‑за этого идиота что‑то с моим внуком случилось. Приехал и приехал, нам с тобой он привет не передавал, значит видеться не горит желанием.

– Да я и сама его видеть не хочу! Чертов эгоист, хамло и подлец! Никогда ему не прощу такого отношения. Поверить не могу, что мы с ним брат и сестра.

– Кристина, правда, не переживай. У тебя же ребенок, – Андрей даже берет ее за руку.

– Денег просил у тебя? – рявкает Раиса Ивановна.

– Нет, не просил.

– Странно, что хотел тогда?

– Сказал, что просто пообщаться.

– Дима всегда что‑то от кого‑то хочет, как папаша его. Всегда людей использовал и плевать: друга лучшего на деньги кинуть или у жены последнюю копейку отобрать. Чего он приперся сюда, сказал?

– Говорит еще один магазин открыть решил. Тут жить будет или в своей квартире в Берлине, я так и не понял.

Все замолчали. Тишина и звон вилок по стеклянной посуде слишком давит на нервы. Сказать, что мне неприятно, ничего не сказать. Дима не идеальный, но он точно и не тот, кто заслуживает пренебрежительного тона родной матери, брата и сестры.

– Прогорит его магазин, – с паузами говорит Раиса Ивановна. – Никогда он не умел заниматься бизнесом. Ты, Андрюша, другое дело, у тебя склад ума, как у отца, ты все решения взвешенно принимаешь. Дима всегда был глупым мальчишкой, бросится во все сразу, никогда не подумает стоит или нет. Еще ребенком таким тяжелым был! Нервов потрепал мне сколько! Магазин он будет открывать, удачи ему! – агрессия отравляет весь воздух. – Почти тридцать пять лет, а чего он добился? Копошится в этих своих телефонах никому не нужных. На дом один этот лет пять, наверное, копил. Не выйдет у него ничего серьезного, и это все ерунда, что маленький стартовый капитал. Если голова варит, то и с одним рублем можно подняться.

– Да, он умом не отличается, – злобно хихикает Кристина. – Скорее бы прогорел и уехал отсюда. И что вы там делали у него в гостях?

– Общались, очень даже неплохо провели время, – говорю я и мило улыбаюсь.

Эти две почти одинаковые злые женщины смотрят на меня со скривленными лицами. Я же делаю вид, что не замечаю и продолжаю:

– Мне показалось, что Дима – довольно приятный мужчина. Мне понравилось с ним общаться.

– Ты серьезно, Мира? – пискнула Кристина. На ее лице появляется маска отвращения, скопированная с перекошенного лица матери. – Наверное, мы говорим о разных людях. Или же он, как обычно, подкалывал и насмехался, ты же этого просто не поняла.

– Нет. Все было нормально, уверяю.

– Значит Дима притворялся. Такое поведение ему несвойственно. Я его мать и знаю, о чем говорю. Может где‑то, и я с воспитанием проглядела. Такой уж у меня сын, что не уважает мать родную, не спросит о здоровье, не поздравит сестру с рождением ребенка, завидует брату. Да, Андрюша оказался умнее и успешнее, так что ненавидеть его теперь? Ненавидеть родного брата? А он другого не умеет, Дима злой и расчетливый. Он не похож на Кристину с Андреем, все Кирилл! Его характер взял, отца своего. Копия, просто копия!

Раиса Ивановна краснеет и так трясет рукой, что с ее пальца чуть не сваливается огромное кольцо с красным камнем.

– Мама, не переживай. Дима всегда тебя сильно расстраивал, у тебя сейчас давление поднимется, – Андрей, как заботливый сын, подает стакан воды.

– Да уже сынок, уже. Ой спасибо.

– Я уверен, что он скоро уедет, и больше мы к нему не поедем. Мне хватило. Все было, как обычно. За эти годы он не поумнел и не стал вести себя приличней.

Они никак не могли заткнуться и вылили еще поток грязи на Диму. Я так и не поняла причины ненависти. Три взрослых человека сплотились против своего родственника и наслаждались тем, что оскорбляли его. Дима показался мне совсем другим. Он мне понравился больше, чем бесхарактерная Кристина или сухая Раиса Ивановна, и мне обидно за него. Когда Кристина начала вспоминать любовные промахи Димы и рассказывать позорную историю из его жизни, я не выдержала и встала из‑за стола. Сказала, что разболелась голова, и ушла наверх полежать. Никогда не могла переносить оскорбления другого человека, мне от этого еще более неприятно, чем если бы это было про меня. Я‑то ответила бы, да достаточно красноречиво, Дима же не ответит. Можно было бы заступиться за него, я этого не сделала. А смысл? Его много лет ненавидят, это ничего бы не изменило.

Андрей пришел ко мне где‑то через час. Его мать и сестра уже ушли, и он тихонечко зашел ко мне. Я же сижу на краю кровати и листаю ленту в телефоне, даже не смотрю на Андрея.

– Родная, как ты себя чувствуешь? Уже лучше?

– У меня не болела голова, просто мне стало невыносимым слушать эти гадости. Андрей, ты считаешь, что это нормальная ситуация?

Теперь‑то я отбрасываю телефон и смотрю на него с неподдельным негодованием. Я злюсь, Андрей же тяжело вздыхает и подходит ко мне. Он не выглядит пристыженным, только утомленным.

– Мира, я понимаю, что тебе было неприятно. Кому угодно было бы неприятно слушать такие вещи, мне искренне жаль, что так получилось.

– Серьезно? Неужели ты не понимаешь, что дело не только в том, что я стала свидетельницей. Само твое отношение к брату меня ужасает.

– Ты просто многого не знаешь, – Андрей присаживается рядом со мной.

– Не думаю, что есть что‑то такое, что может оправдать эти грязные фразы. Вы все ненавидите Диму, я не понимаю за что. Да, вы втроем чем‑то похожи, так и должно быть, ведь вы родственники. Дима другой, но он же не становится хуже. С ним было легко и интересно общаться, а его дерзкое высокомерие ненастоящее же. Это словно игра, способ привлечь внимание. Мне было сегодня за него очень обидно.