Цеховик. Книга 13. Тени грядущего

– Хорошо, слушайте. В начале года умрёт Суслов. Вы станете секретарём ЦК. В конце года не станет Брежнева. Новым генсеком изберут вас.

– И… и как долго я буду им оставаться?

Ну, блин… сказать чуваку, что уйдёт в вечность в семьдесят лет… так себе положение…

– Ну… – я качаю головой и хмурюсь.

– Да говори уже, знаю, что не долго. Сколько?

– Лучше не знать, мне кажется…

– Не в том мы положении, чтобы не знать. Я, так понимаю, нужно срочно делать что‑то. Говори.

– До восемьдесят четвёртого. Но если в восемьдесят третьем не поедете в Крым, то не простудитесь…

Он замолкает и какое‑то время мы сидим молча.

– Кто потом? – мрачно спрашивает он. – Горбачёв?

– Черненко.

– Что? Вот же старый… – он обрывает фразу, не договаривая.

– А в восемьдесят пятом придёт Горби.

– Слушай, такое нарочно не придумаешь. Я уже начинаю тебе верить. Стыд какой. Череда или даже чехарда стариков. Этот‑то куда лезет? Ладно, продолжай.

– От него толку, честно говоря, будет, как от козла молока. Чурбанова посадит. Причём, вроде там сфабрикуют всё. И что это? Реформы? Тьфу… Это я про Черненко.

В общем, я рассказываю, что помню. Сначала даю краткий обзор. Прописываю картину сорокалетней истории крупными мазками. Пытаюсь обходить острые моменты, но он сразу врубается и заставляет говорить, как есть. Ладно. Говорю, как есть.

Набросав контуры, перехожу к проработке деталей, начиная от его собственной нелепой борьбы за трудовую дисциплину. Думаю, тут он окончательно убеждается, что информация у меня достоверная.

– Такого не придумать, – несколько раз повторяет он. – И я, кажется, понимаю, почему ты решил рассказать это мне.

– Я не историк, – говорю я. – Имейте в виду. Просто очевидец. Рассказываю то, что помню.

– Да, я вижу, но это, может даже и лучше.

Итог Российской империи приводит его в глубочайший шок и он даже хватается за голову. А через некоторое время нас прерывает врач.

– Юрий Владимирович… – мягко говорит он.

– Да, – кивает тот. – Мы уже заканчиваем. Всё, Егор. На сегодня достаточно. Завтра приезжай сюда к десяти часам. Сейчас позови Кирилла, а сам ступай. На сегодня хватит.

Чувствую, такими темпами мы будем долго ещё в истории разбираться.

 

Из ЦКБ еду домой. А там меня ждёт Платоныч. Мы договаривались встретиться. Заодно всё и обсудим. В тесном семейном кругу. Выглядит он, правда не слишком радостным.

– Случилось что‑то? – спрашиваю я.

– Ну, кое‑что есть, – соглашается он. – В понедельник Ева приедет.

– Да, – киваю я, это я помню. – Будет с «Союзхимэкспортом» контракт подписывать на селитру и карбамид.

– Ну да, план был такой.

– Был? – удивляюсь я. – Как был? На нас… вернее на Еву уже аккредитив выставили. Она должна будет гарантийное письмо привезти.

– Привезёт, – соглашается Большак. – С этим проблем нет.

– А с чем есть? – хмурюсь я.

Вроде бы уже ничем меня из равновесия не вывести. Уже и уволили и сегодня и о судьбе миров поговорили, что ещё‑то? Казалось бы не вывести, а вот поди ж ты… Сердце неприятно сжимается. Вообще‑то это наш первый контракт. И первоначальный план никто не отменял. Получится с Андроповым спасти мир – отлично. А если нет, что, в общем‑то весьма и весьма возможно, учитывая, сколько остаётся времени, у нас есть план и деньги на его реализацию…

– С объёмами проблемы.

– То есть? – не понимаю я. – Объёмы ведь уже подтверждены.

– Мне позвонил секретарь ЦК по сельскому хозяйству и потребовал, чтобы все объёмы были направлены на внутренний рынок.

– Так там и говорить‑то не чем. Ты ему сказал, что речь идёт всего о нескольких маршрутах?

– Ни одного килограмма, – качает он головой. – Ни одного.

– Это Горбач что ли? – восклицаю я.

– Он самый, – кивает дядя Юра. – Сказал, партбилет положу, если хоть один вагон отгрузим.

Нет, ну твою дивизию! От этого Горбача одни убытки.

– Сейчас позвоним ему, – киваю я и достаю его визитку. – Будем как‑то выкручиваться. Да?

 

7. Состояние непокоя

 

 

– Здравствуйте, Михаил Сергеевич. Это Егор Брагин, мы с вами в ГДР ездили.

– Здравствуй, Егор, рад тебя слышать, – говорит Горби.

– Извините, что поздно.

– Для меня это не поздно. Я только что приехал из ЦК.

– Понимаю, – отвечаю я. – Я, на самом деле, звоню вас поприветствовать, можно сказать, соскучился. Хочу с вами встретиться. У меня есть для вас кое‑что интересное.

– Правда? Что же это такое?

– Э, нет, извините, – смеюсь я. – По телефону не могу сказать.

Он настораживается. Ну, а что, пусть. Про чемоданчик‑то небось слыхал уже.

– Да? – немного растерянно восклицает он. – Ну, что же можем завтра встретиться, если хочешь. Я буду на работе. Или это конфиденциальный вопрос?

– Нет‑нет, ничего секретного. Визит вежливости. Меня с утра на Лубянку вызывают, поэтому, скорее всего, только после обеда освобожусь. Но если бы вы нашли для меня пару минуток, был бы благодарен.

– Конечно, какой разговор, – говорит он бодро, но с едва различимыми оттенками рассеянности.

Озадачил я его. И разговор нетелефонный, и на Лубянку вызывают. Что же это за сигналы такие, да? Подумай‑подумай голубчик, может, решишь чистосердечно во всём признаться?

– Наташ, – говорю я, повесив трубку. – Я голодный, как крокодил. Вы уже поели с дядей Юрой?

– Нет, Юрий Платонович отказался, – мотает головой Наташка.