LIB.SU: ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

Чёрно-белое колесо

– Правда? – Регина сцепила пальцы в замок нервным движением. Ей захотелось броситься начальнику на шею и расцеловать. Работа в Москве –мечта в ладонях. Не верилось.

– Правда, – Аркадий Семёнович ухмыльнулся. – Везучая ты, Стольникова.

– Аркадий Семёнович, миленький, спасибо вам, – Регина широко улыбнулась.

– Спасибо в карман не положишь, – прищурился он. Что‑то было в этом прищуре, липкое, неприятное. Пахнуло чем‑то забытым и противным на вкус. Регина выпрямилась, но улыбку с лица не убрала.

– Так я же проставлюсь, – пообещала она.– Не забуду, как можно.

Семёныч зачем‑то оглянулся на дверь:

– Куда мне твоя простава? Печень в моём возрасте пора беречь, – и медленно, будто крадучись, пошёл на нее. Регина отступила.

– А вот за услуги расплачиваться надо, – шёпотом сказал он, – нехорошо быть должной.

«Красивая девочка, куколка», – прозвенело глухим эхом в голове. Регина отступила ещё на шаг, упёрлась бедром в стол.

– Аркадий Семёнович, вы чего?

Закричать? Закатить истерику?

Он поймал её за руку:

– Пискнешь – и не видать тебе этой работы, – сказал он снова шёпотом, ощупывая её взглядом.– Вон хоть ту же Ольку отправлю, она посговорчивее.

– Не надо, – закусила Регина губу. Сзади был стол, впереди он, а в голове набирающим силу набатом стучало: «Райка! Ты где, паскуда? Куколка, куколка…»

Она закрыла глаза, слыша, как трещат торопливо расстёгиваемые пуговицы на блузке.

– Хорошая девочка, – пробормотал Семёныч ей куда‑то в шею. Мир вокруг подернулся чёрным страшным туманом.

 

В туалете она долго умывалась холодной водой. Пальцы мелко дрожали, тушь стекала по ним чёрными разводами, расплывалась кляксами в чаше умывальника. Кажется, заходил кто‑то из девчонок, окликал её. Она не слышала. Лицо и руки онемели от холода, но она всё плескала и плескала ледяной водой. Остановиться не получалось.

– Ну что, расплатилась за услугу? – раздался едкий шёпот над ухом. Регина вздрогнула, подняла глаза и встретилась взглядом с Волковой, стоящей за плечом. Они смотрели друг на друга в отражении забрызганного зеркала, одна с ненавистью и торжеством, другая со злостью.

– Уйди, – сказала Регина. Волкова усмехнулась, оглядела её мокрое лицо и влажные прядки волос на висках, размазанную тушь, красноречиво оторванную пуговицу на блузке.

– Бурно расплачивалась, – отметила она. – Понравилось?

Регина прищурилась, медленно выключила воду, и так же медленно обернулась. Теперь она смотрела Ольге в лицо. Надо бы сделать вид, что та ошиблась, нафантазировала, облить презрением и выдать что‑нибудь про больное воображение и вред зависти для здоровья. Но сил не было. Ничего не было, кроме желания вцепиться в это холёное личико и рвать его, пока кровавые лоскуты не полетят.

– Исчезни, я сказала, – прошипела она. – И на глаза мне не попадайся.

Волкова отступила на шаг, подальше от оскалившейся противницы, но всё равно рассмеялась, бросила короткий взгляд в зеркало, поправила идеальную прическу.

– Что, наш Семёныч не хорош? Сочувствую, сочувствую. Да ты не расстраивайся, подруга, может, следующее начальство получше будет.

И, насмешливо цокая каблуками, вышла из туалета. Регина постояла с минуту, глядя в захлопнувшуюся дверь. Прикрыла глаза, выдохнула. Колени дрожали. Снова повернулась к зеркалу, вытащила из держателя салфетку, намочила её и теперь уже тщательно стёрла тушь. Поправила волосы, сложила вырез блузки так, чтобы не было видно дырки от пуговицы, и стремительно вышла в коридор. На сегодня её рабочий день закончен.

 

Андрей был дома. Валялся на диване, придерживая руками прыгающую у него на животе Элку. Та визжала, Андрей притворно охал при каждом прыжке, оба смеялись. На звук Регининых шагов повернули головы.

– Мама! – сообщила Элка, размахивая зажатой в ладошке резиновой собачкой. Это было почти единственное, что она умела говорить. Еще папа, чему искренне радовался Андрей.

– Ты уже пришла? – он приподнялся, улыбаясь. – Здорово. Иди к нам, у нас весело.

– Вижу, – сказала Регина, и натянуто улыбнулась в ответ. – Я в ванну, поразвлекайтесь пока без меня.

Ушла, не оборачиваясь. В ванной открыла горячий кран. Почти кипяток. Мелькнула мысль, что так можно и ошпариться. Мелькнула и пропала. Регина забралась в дышащую паром воду и долго лежала, бездумно глядя в стену напротив. Внутри было пусто и холодно, и при каждом вдохе что‑то больно царапалось в груди, словно двигались осколки разбитого зеркала. Зеркала, в котором она видела себя. Вода медленно остывала. Регина подумала вяло, не добавить ли горячей, но отмахнулась сама от себя. Не согреется. «И не отмоешься», – добавил кто‑то злорадно внутри. Она прикрыла глаза, вздохнула. Боль в груди стала невыносимой. Так, наверное, рвётся на части сердце.

– Не было у меня выбора, – шепнула она беззвучно.

«Был», – не согласился внутренний голос. «Всё у тебя было. И ты выбрала. Идти дальше ты выбрала. По головам и трупам? Ты так хотела? Первым будет твой собственный».

Острые осколки рвали изнутри по живому. Вода в ванне отливала серо‑голубым, как холодное северное море. Регина до крови закусила губу и откинула голову на бортик. Дышать было уже нечем, воздух сворачивался в горле в шипастый жёсткий ком.

– Я ради нас это, – губы почти не шевелились. Лучше бы она плакала, лучше бы плакала.

«Уверена, что он оценит?», – издевался голос.

– Он не узнает.

«Узнает. Ты уже сейчас не знаешь, как выйдешь и посмотришь ему в лицо. Думаешь, не заметит? Думаешь, получится одновременно любить и врать? Если он узнает, он не простит».

Эта фраза получилась чёткой. А после неё Регину охватил первобытный животный ужас.

«Не надо!», – взвыло что‑то по‑бабьи истерично внутри. «Не надо!»

Регина прикрыла глаза, с усилием вдохнула. Так больно и страшно не было никогда в жизни. А ведь когда‑то прятавшейся под крыльцом старого дома девочке казалось, что самое жуткое, что есть на свете, пьяный голос матери. Сейчас она была бы рада услышать ненавистное протяжное: «Райка». Себя слышать страшнее. Этот голос она заставит заткнуться и эмоции задавит. Она справится.

«Долго будешь справляться?», – уточнил голос. «Всю жизнь?»

– Если потребуется, – сказала Регина тихо.

В дверь постучали.

– Регинка, у тебя всё в порядке? – обеспокоено спросил Андрей. – Ты там уже второй час сидишь.

Регина вздрогнула, выпрямилась, плеснула остывшей водой в лицо, и отозвалась ровным голосом:

TOC