Чёрно-белое колесо

– Сейчас иду.

Когда она вышла на кухню, замотанная в длинное махровое полотенце, Андрей кормил Эллу кашей. Девочка неловко возила ложкой по тарелке, а он контролировал процесс, стараясь, чтобы каша не разлеталась хотя бы дальше стола.

– О, – сказал он Элке, кивая на Регину. – Смотри, кто пришел – наша русалочка.

– Мама, – не согласилась дочь и с удовольствием отвлеклась от ужина.

– Ешь, – погрозила пальцем Регина. Присела за стол.

– Тебе положить? – поинтересовался Андрей, кивая на кашу. – Представляешь, я её сегодня даже не припалил.

Шутил. Готовил он неплохо. Регина помотала головой.

– Не хочу. Слушай, меня тут в воскресенье на дачу к коллеге пригласили, там все наши собираются, включая начальство. Поедем?

– Поедем, – согласился Андрей. – Нужно только уточнить, посидит соседка с Эллой вечер или нет.

– Я спрошу завтра, – сказала Регина.

Она смотрела на Андрея и боялась. Боялась так сильно, что холодели ладони. Боялась, что он догадается, о чём‑нибудь спросит, что‑то скажет. Она не знала, что может быть потом. Заметив её взгляд, Андрей нахмурился.

– Хорошая моя, что‑то случилось?

Она вздрогнула, прикрыла глаза.

– Ничего, просто устала.

– Тогда давай я Элку уложу и спать, – предложил Андрей, поднимаясь и забирая у дочки опустевшую тарелку. Регина подскочила.

– Я сама.

Ей нужно было ещё немного времени, чтобы успокоиться, сделать голос ровным, а взгляд безмятежным. Ещё немного времени. Она подхватила ребёнка на руки. Андрей, бросив тарелку в мойку, вдруг обнял её со спины и уткнулся носом во влажные волосы.

– Новый шампунь? – спросил он шёпотом, невесомо касаясь губами макушки. – Или это ты сама так ошеломительно пахнешь?

Регина не ответила. Воздух внутри снова стал твёрдым и колючим, оброс царапающимися иглами. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Губы Андрея скользнули ниже, к уху, и он шепнул:

– Люблю тебя.

Она снова вздрогнула. Андрей отстранился, улыбнулся наблюдающей за ним с интересом Элле.

– Спокойной ночи, принцесса, – и ушёл в гостиную.

Регина выдохнула, выпрямила спину. Дочь нетерпеливо завозилась на руках.

– Мама! – сказала требовательно.

– Идем, идем, – рассеянно согласилась та.

«Ты всё решила сама», – звучал где‑то на краю сознания противный голос. Упрямый, злой, до тошноты честный. Её собственный. «Ты всё решила сама».

– Хватит, – сказала она ему. – Хотя бы на сегодня. Я подумаю об этом завтра.

 

Дача Тамары пропахла яблоками и астрами. Тягучий сладкий аромат висел в воздухе. Почти ощутимо касался кожи. Заполнял легкие, оседал на губах. Солнце путалось в зелёных ветвях сада, падало на траву и дорожки золотистыми брызгами. Щебетали птицы. Вышедший вслед за Региной из такси Андрей обнял её за талию.

– А здесь хорошо, – сказал он. – Правда?

Она молча кивнула. Действительно хорошо, уютно как‑то.

– Стольникова! – помахали ей с крыльца двухэтажного дома. Она помахала в ответ.

– Давно надо было выбраться за город, – сказал Андрей, с интересом рассматривая коллег жены. – Забыли мы с тобой, как люди отдыхают, Регинка. Надо вспоминать.

Из дома вышли Тамара с мужем. Регина помнила его, он несколько раз приходил зачем‑то к ним на работу. Поздоровались, познакомились.

– Пойдёмте, я вам территорию покажу, – предложил Тамарин муж Андрею. – А женщины и без нас обойдутся.

– А пойдемте, – согласился Андрей. Обернулся к Регине.

– Не против?

– Идите, идите, мы справимся, – заверила Тамара, беря Регину под локоть. – Как проголодаетесь, ступайте на запах, там, за домом, площадка с мангалом. А мы пока закусками займемся. Народу на шашлыки приехало немало. Из разных отделов, из фотолаборатории, даже несколько внештатников.

Пока добрались до кухни, Регина раз двадцать поздоровалась. А потом сидела, подобрав под себя ноги на табуретке и наблюдала, как Тамара делает бутерброды. От помощи та отказалась.

– У тебя такой вид, будто на тебе неделю пахали, – сказала она. – Посиди, отдохни.

И Регина сидела, слушала необременительную болтовню о Тамариной даче, доставшейся ещё от родителей, о приехавших коллегах, о последних сплетнях в редакции. Сидела, слушала и чувствовала, как отпускает затянувшее узел на горле напряжение. Всё будет хорошо, ведь у других бывает же. Почему у неё не может?

Из‑под рук Тамары выходили прозрачные пластинки колбасы и сыра, фигурно вырезанные кусочки огурца, расцветали нарисованные соусом цветы. Волшебство. Регина так не умела. Она вообще не умела, да и не любила готовить.

– Как у тебя это получается? – спросила она у Тамары. Та рассмеялась.

– Практика. Вот будет тебе столько лет, сколько мне, ещё и не то уметь будешь. И детей научишь.

«Да», – подумала Регина. «Такому мать, наверное, может научить дочь». Лёгкая горечь почудилась на языке, и тут же пропала. Здесь, на этой солнечной кухне, в обществе этой женщины, не получалось грустить.

– С кем дочку‑то оставила? – спросила Тамара, раскладывая приготовленное по тарелкам.

– С соседкой.

– А бабушек‑дедушек нет? Ты же вроде упоминала.

– Есть, – сказала Регина. – Только возвращаться будем же поздно, зачем свекровь среди ночи тревожить? А до утра она с Элкой с ума сойдёт.

– Не сложились отношения? – глянула на неё искоса Тамара. Регина передернула плечами.

– Да нет, нормально всё. Когда на расстоянии. Не такую жену она хотела своему сыну.

– Главное, какую он сам хотел, – задумчиво пробормотала Тамара.

– Это не мешает свекрови не одобрять его выбор, – Регина усмехнулась, пожала плечами. – И ладно. Скандалы мне не закатывает, и на том спасибо.

– А он тебя любит, очень, – Тамара улыбнулась как‑то светло и чисто.

«Интересно, у неё дети есть?», – мелькнуло в голове у Регины. Хотелось бы посмотреть на людей, которым так повезло в жизни.

– С чего ты взяла?