Чёрно-белое колесо

Солнце медленно ползло вниз, цепляясь за ветки яблонь, голова гудела от чужого смеха и голосов, от музыки из магнитофона и запаха жареного мяса. Регина сбежала от веселящейся толпы туда, где за домом, под тенью садовых деревьев пряталась тишина. Сначала присела на травку, а потом и вовсе легла, уставившись в небо. По нему бежали облака, дымчатые, лохматые, беспечные. Их куда‑то гнал перед собой ветер. Вот бы туда, наверх, к ним. Хорошо было бы. Под тобой разноцветная земля, над тобой томно‑сиреневое от заката небо. И лететь так, в никуда, в неизвестность. Бежать, догоняя и обгоняя ветер. Хорошо. Внутри медленно разжималась туго скрученная пружина, вместе с солнцем таял горький холодный ком в сердце. Может, всё ещё и обойдётся.

Там её и нашла Тамара. Оперлась спиной о ближайшую яблоню и с улыбкой спросила:

– Мечтаешь? Утомили тебя посиделки?

– Мечтаю, – сказала Регина. – Мне много чего хочется, есть о чём помечтать.

– Молодая ты ещё, – усмехнулась Тамара. – Хорошо это, когда многого хочется. Мне вот уже и не надо почти ничего. Родные бы здоровы да рядом.

Регина перевернулась со спины на живот, сорвала травинку и закусила передними зубами.

– А жить где этим родным? – спросила она. – Есть, одеваться, путешествовать и ещё много‑много чего? А самой что‑то значить? Зачем жить, если всё так просто? Нет, я не так хочу. Я свои выставки фотографий хочу. Имя хочу. Машину Андрюхе самую крутую. Круче, чем у этих, в пиджаках и с цепями. Элке учёбу где‑нибудь за границей. Разве плохо?

– А они тоже хотят? – в голосе Тамары слышалась лёгкая насмешка. Конечно, она старая мудрая черепаха, всё про всех знает. Регина не обиделась, плюхнулась обратно на спину и задумчиво сказала:

– А они ещё просто не знают, чего хотят.

– Давай‑ка я тебе плед принесу, – Тамара оторвалась от яблони и сделала шаг к дому. – А то кофту‑то от травы не отстираешь потом. Да и земля остывает, вечер как‑никак.

Регина села, но сказать, что не надо беспокоиться, не успела, тёплые ладони накрыли глаза и знакомый голос произнёс на ухо:

– А я уже решил, что ты сбежала фотографировать очередную сенсацию века.

– Я сегодня без Красавчика, – отозвалась Регина, снова ложась в траву. Не так уж и холодно, особенно, когда длинные красивые пальцы скользят по векам и волосам задумчивым ласковым движением. Хочется тянуться за ними, как кошка за гладящей ладонью и мурлыкать, мурлыкать, мурлыкать.

– Хорошо, что приехали, правда? – спросила она.

– Правда, – согласился Андрей. Присел рядом, вытянул ноги. Положил Регинину голову себе на колени, принялся перебирать тёмные распущенные волосы. Регина прикрыла глаза, от холода внутри почти ничего не осталось. Просто забыть всё, как страшный сон, и жить дальше. И всё будет хорошо.

Заходящее солнце лизало длинными рыжими языками щёки, ладони Андрея, мягко их касающиеся. Где‑то над головами пели птицы, и в этой ласковой тишине громом среди ясного неба прозвучал звонкий, не слишком трезвый голос.

– О, уже нового нашла. Надо же, какая шустрая. Сегодня под одним, завтра под другим. Интересно, а этот что ей пообещал?

Регина дёрнулась, распахнула глаза. В нескольких шагах от неё стояла Волкова в компании девчонок‑коллег. По лицу её расплывалась торжествующая улыбка.

– Оля, – попыталась взять её за руку одна из спутниц. – Ты чего? Прекрати.

Волкова отмахнулась.

– Погоди, дай посмотреть на нового спонсора, и на то, как Стольникова карьеру строит, прямо тут.

– Это не спонсор, – пробормотала другая девчонка, неловко отводя глаза. – Это муж. Оль, пойдём ещё выпьем, а?

– Муж, – удовлетворённо протянула Волкова. – Прелесть какая. Регинка, а он знает про твою новую работу в Москве? А про то, каким местом ты её заработала? Поделилась с благоверным или ещё нет?

– О какой работе она говорит? – тихо спросил Андрей, внимательно рассматривая Ольгу. Регина молчала. От дома спешила Тамара с пледом. Волкова смеялась, глядя на Регину. Девчонки бестолково уговаривали её отправиться назад, к костру, к выпивке и музыке, бросая обеспокоенные взгляды на Регину с Андреем. Волкова не уходила, наслаждаясь ситуацией. Подоспевшая Тамара что‑то зашептала ей на ухо, замахала руками.

– Да идите вы все, – оборвала её Ольга. В последний раз ухмыльнулась Регине, развернулась, покачнувшись, и ушла к дому. Регина перевела взгляд на Андрея и поняла – не обойдётся. Не будет хорошо. Он смотрел на неё сверху вниз чёрными штормовыми глазами.

– О какой работе она говорила? – спросил он ещё раз. Спокойно и ровно спросил. Лучше бы сейчас встряхнул, накричал, да хоть ударил. Регина облизала почему‑то пересохшие губы и ответила:

– Меня в московский журнал берут. Фотографом.

– И когда ты собиралась мне об этом сказать?

Она смотрела снизу вверх, не зная, что ответить.

– Сегодня? Завтра? О чём ещё ты забыла мне рассказать?

Он смотрел ей в глаза. Так смотрел, что даже захоти она соврать, не получилось бы. Сказать, что не хотела? Что её заставили? Тогда он пойдёт и убьёт Семёныча. И его посадят. Из‑за неё. Она смотрела молча и слышала, как шуршащей колкой стеклянной крошкой осыпается на землю её жизнь, её будущее с Андреем, её маленькое личное счастье.

– Скажи мне, что это неправда, – его губы еле пошевелились.

Она молчала. Секунда, другая, и он отвернулся. Легко столкнул её голову со своих колен, Регина даже не ударилась. Поднялся и, не оборачиваясь, зашагал к дороге. Регина села, обхватила себя руками за плечи. Тёплый августовский вечер вдруг стал холоднее декабрьского.

– Догони его, – потребовала Тамара, оказавшаяся рядом. Кажется, она слышала весь разговор. Регине было всё равно. Что она скажет, если догонит? Прости? Больше такого не повторится? Зачем ей его прощение, если она сама себя простить не может. Она встала, закусила губу, почувствовав солёный привкус. Сцепила зубы, сжала пальцы в кулаки. Нужно дышать, нужно просто дышать. Она подумает обо всём завтра. Завтра. Внутри горело, жарко, больно и беспощадно, выжигая напрочь что‑то хрупкое, нежное, прятавшееся до сих пор в самой глубине. Перед глазами так и стояла улыбка Волковой, и скулы сводило от желания стереть её хлёсткой оплеухой. Такой, чтоб до крови, до разбитых губ, до страха в ненавистных глазах. Но Регина стояла и не двигалась с места. Подошедшая сзади Тамара обняла её за плечи, вздохнула.

– Бабы всегда бабы, – сказала она. – В любое время и в любом месте. Хоть воздушные институтки, хоть рабочие лошадки. У всех одно больное место – мужики. И друг друга они по этому самому месту и бьют.

Помолчала, снова вздохнула, добавила сочувственно:

– Помиритесь, не переживай ты так. А этой стерве ещё отольётся.

Регина сбросила её руку с плеч, с силой расцепила зубы, сказала глухо:

– Не помиримся.