Чёрно-белое колесо
Зима грызла душу. Особенно она неистовствовала по ночам, скреблась в окно и жутким шелестящим голосом метели уговаривала открыть его, вдохнуть колючий ледяной ветер, выбраться, отдаться, раствориться. Коготки снежинок царапали стекло, невидимые в чернильной темноте, страшно и тоскливо шептала что‑то позёмка внизу. Зима смеялась, тихо скалясь морозными зубами.
В обшарпанной однушке в спальном районе было холодно, в щель под окном немилосердно дуло. Элка бесконечно хлюпала носом и кашляла. Регина куталась в драный колючий плед, прилагавшийся к постельному белью и, собственно, съёмной квартире, и морщилась. Холод не раздражал, раздражали ассоциации с прошлым. В доме, в котором она провела детство, точно так же дуло изо всех щелей, и плед тоже был колючим. Только ещё более драным и грязным.
– А у меня сегодня выходной, – радостно сообщила Маруся. С Марусей вместе они и снимали эту халупу, так было дешевле. Ни одна из них не могла пока позволить себе большего. Ни Регина, до глубокой ночи проводящая фотосессии от журнала и пока только мечтающая улучшить проклятые жилищные условия. Вообще хоть что‑нибудь улучшить. Москва жрала всё, что зарабатывалось. Ни Маруся – милая блондиночка откуда‑то из‑под Саратова, устроившаяся крайне удачно, как она полагала, официанткой в ресторан и предпочитающая ночные смены.
– Давай к нам, – уже не раз предлагала она Регине. – Работы навалом, ночью клиентов всегда много. Официанток не хватает, а чаевые…
Она мечтательно закатывала круглые небесно‑голубые глаза.
– Ты не представляешь, какие типы к нам иногда заезжают, могут такую пачку денег отвалить – закачаешься.
– Так какого чёрта ты в этой дыре сидишь?
– С хозяином делиться приходится, – после подобных вопросов Маруся резко грустнела.– Кто ж мне даст всё забрать?
– А тебе клиенты только чаевые предлагают? – спросила как‑то Регина после очередной восторженной тирады. Вот она, Маруся, ещё немного поработает и сможет и жильё себе купить, и машину, и приодеться, и вообще. Та пожала плечами и легко ответила:
– Да нет, конечно, всякие бывают.
– И тогда что?
– Ничего, – Маруся улыбнулась.– Кто же меня на этой работе держать будет, если я ещё и ломаться начну? Знаешь, сколько желающих на моё место? А так и деньги хорошие, и возможность подцепить кого богатенького. Говорю тебе, давай к нам.
Регина передёрнула плечами и ничего не сказала. Если не считать привычки бесконечно болтать, Маруся была отличной соседкой. Не мусорила, не оставляла свет в туалете включённым, а тюбик зубной пасты открытым, днями сидела с Элкой. А Регина за это сама обеспечивала всех едой, платила за квартиру вовремя. Ругаться с ней не хотелось, как не хотелось искать другую соседку, няню для Элки, которую некуда было деть, другую квартиру. Эта была холодной, без ремонта и с минимумом мебели, зато со стационарным телефоном и недалеко от редакции журнала. Ничего лучше пока всё равно не найти.
– Привет, моя хорошая, – засюсюкала Маруся, наклоняясь к собирающей за столом кубики Элле. Детей Маруся любила, и Элку, на взгляд Регины, нещадно баловала. Девочка улыбнулась ей и сказала, показывая собранную из кубиков картинку:
– А у меня котик. Красивый?
– Конечно, красивый, – согласилась Маруся. – А у меня розочка, смотри, какая.
Она жестом фокусника вытащила из сумки пластиковую коробку с пирожным в кремовых розочках внутри. Элка ахнула и захлопала в ладоши.
– Мама, можно? – повернулась она к Регине.
– Это сегодня на кухне у повара день рождения отмечали, – сказала Маруся. – Дай, думаю, вкусненького нашей принцессе возьму.
– Лучше бы букварь почитали, вместо того, чтобы сладкое жрать, – Регина потерла уставшие глаза.
– Ну, ты чего? – удивилась Маруся, глядя на насупившуюся Элку. – Сейчас съедим и почитаем. Чего ты ребёнка мучаешь? Научится ещё читать, для этого, вон, школы существуют.
Регина отмахнулась.
Работа в журнале много не приносила. На оплату жилья и еды хватало, даже оставалось немного, но это было не то, за чем Регина ехала сюда. Не то, ради чего срубила под корень предыдущую жизнь. Поэтому, когда судьба подкинула шанс, отказываться не стала. Это был не подарок, это была заслуженная награда. Не выпрошенная, вытребованная. Из горла вынутая Региниными руками. Как‑то по осени к их хозяину приехал партнёр, тоже малиновый пиджак, золотые зубы, только взгляд не в пример страшнее. Мутные бесцветные глаза казались неживыми. Куски стекла. Холодные такие, от них озноб до самых костей пробирал.
– Он когда на меня смотрит, – пожаловалась Регине шёпотом одна из коллег, девчонка‑оформитель. – Кажется, что взглядом разделывает. Медленно так, со вкусом, и с вот таким же бесстрастным выражением лица.
Регина была с ней согласна. Только выбора не было. Пока этот тип ждал их начальство, он пристально разглядывал студию, в которой проходила съёмка. Томно изгибающаяся на бархатных подушках модель его не заинтересовала. Ну да, он наверняка и не такую себе купить может. Взгляд рыбьих глаз преследовал Регину, изредка скользя по её помощникам, поправляющим модели грим, переставляющим свет или меняющим фоновые подушки. Под этим взглядом трудно было сосредоточиться. Руки подрагивали, норовя испортить очередной кадр. Регина злилась. Злость копилась долго, примерно с полчаса, за которые так и не получилось нормально поработать. Поэтому, когда над плечом внезапно раздался голос, она почти не испугалась, зато испытала жгучее желание развернуться и послать его обладателя куда подальше.
– А что, красивая, ты всё, что угодно сфоткать можешь?
– Перерыв пять минут, – сказала Регина помощникам и глянула в лицо неприятно улыбающемуся типу.
– Могу.
– А если, например, у меня праздник дома намечается?
– Могу, – повторила Регина. И добавила:
– Дорого.
– Дорого, – растянул слово собеседник. Нехорошо растянул. Снова улыбнулся. Глаза продолжали оставаться холодными, неживыми.
– А если по дружбе попрошу?
Попросит, с ножом к горлу. Регине было страшно, очень‑очень страшно. Она тоже улыбнулась в ответ. Оскалилась, как скалятся бродячие собаки, загнанные в угол:
– Друзья на праздниках тоже отдыхают, выпивают, потом руки дрожат, и фотки не получаются. А наёмные работники не пьют, зарплату отрабатывают честно.
