Чёрный пес для белой госпожи
Вода была теплой, с привкусом кожи и металла. Теперь следовало взобраться в повозку, – ее спущенная ступенька показалась хлипкой, но Лариса храбро приподняла подол, ухватилась за бортик и… чуть не свалилась на землю, потому что дощечка под ногой переломилась пополам.
Плутон едва успел подхватить леди за талию и перенести на сиденье. Он бы и раньше предложил помощь, мистер Бод всегда опирался на его плечо, взбираясь на повозку или слезая с нее.
Но миссис Уайт могло бы возмутить такое предложение. Она казалась воздушной и невесомой, чистым Ангелом, до которого и дотронуться страшно. Вот и сейчас она смотрит с неудовольствием, бледное личико покраснело.
– Долго нам ехать?
– Больше часа, мэм, – буркнул Плутон, чувствуя, как волны жара прокатываются от лица до колен.
Чтобы не упасть, миссис Лора только что ухватила его за шею и слегка задела кожу длинными ноготками. То место все еще горело, как от ожога. Плутон быстро прижал шею рукой. Так ведь заметила…
– Ой, прости, пожалуйста! Я тебя сильно царапнула?
На ее щеках горел румянец – она стала еще краше, когда виновато улыбнулась и потянулась к нему, чтобы посмотреть. До боли закусив нижнюю губу, Плутон отрицательно помотал головой и вскочил на козлы. Руки его дрожали, дыхание участилось.
Сгоряча он излишне жестко стегнул Хару, и та жалобно всхрапнула, дернув повозку вперед. Позади раздалось испуганное восклицание миссис Уайт. Плутон не стал оборачиваться.
Ему хотелось только одного – скорее добраться до дома и скрыться с глаз белой госпожи. Может, со временем он привыкнет, станет почтительно желать ей доброго утра и опускать взгляд, а потом прятаться где‑нибудь за угол и смотреть, не упуская ни единого жеста, ни единого движения светлых бровей, ни тени улыбки.
«Голубиные глаза…» Теперь Плутон понял, что означает эта фраза из Библии.
У миссис Лоры были именно голубые – голубиные глаза. И розовые, блестящие губы. Вспомнив ее губы, Плутон зажмурился, стиснул зубы и еще раз неистово хлестнул бедную Хару. Повозка подпрыгнула на ухабе и задребезжала по камням у обочины.
– Ты пьяный? Ты что творишь? – кричала позади миссис Уайт. – Дороги не видишь, мы же на дерево налетим! Святой Филимон, пожалуйста, верни меня обратно! Я больше жаловаться не буду, я помирюсь с Димкой, стану слушаться маму Лену. Пожалуйста, только верни поскорей назад! Я тут быть не хочу‑у‑у…
Плутону показалось, она плачет. Он ослабил вожжи и судорожно развернулся к девушке.
– Миссис Лора, что мне сделать для вас?
Она размазала по лицу слезы и шмыгнула носом.
– Можешь ехать потише? У меня и так голова болит. Еще жарко и платье тесное, невозможно дышать. Дурацкое платье!
– Да, мэм, конечно…
Он немного отдышался и уже спокойнее повел лошадь, как в спину ему полетел новый вопрос:
– Эй! Ты слышал про такого святого, как Филимон Африканский? У вас есть какая‑то церковь его имени или часовня?
– Нет, – сказал Плутон после короткой паузы. – Я не помню такого святого в Библии. Ничего не слышал о нем. Может, мистер Бод знает.
Он дал себе зарок больше не поворачивать голову, но тщательно прислушивался к тому, что происходит позади. И напрягся, расслышав слово, похожее на «задница».
Ангел сердится? Ангел умеет ругаться грубыми словами?
– Простите меня, миссис Лора, – с искренним раскаянием произнес Плутон, на что прозвучало небрежное:
– Ты не виноват, это я влипла по самые уши. Ну, ничего, может, все обойдется к утру. На что мне еще надеяться в вашей табачной дыре? Скажи, а мистер Бод – добрый человек? Он хорошо относится к слугам, в смысле, к цветным гражданам?
Плутон поперхнулся, прежде чем удалось сложить внятный ответ.
Глава 3. Дом дядюшки Бода
Спустя полчаса Плутон решил, что это самый разговорчивый Ангел, который спускался на землю. Всю дорогу миссис Уайт задавала вопросы. Ее интересовало решительно все – какие деревья растут вокруг, какие птицы посвистывают в кустах, водятся ли в Мэриленде змеи и крокодилы. Есть ли поблизости от плантации еще одна река или озеро, холодно ли бывает зимой.
Иногда миссис Уайт вполголоса разговаривала сама с собой. Тихонько посмеивалась: «Ничего‑ничего, зато на всю жизнь останется впечатление!» И вдруг она замолчала. Вдоль дороги потянулись поля с табаком, на них трудились чернокожие рабы мистера Бода.
Смуглолицый всадник сплюнул табачную жвачку и лениво приподнял шляпу, заметив в повозке белую леди.
– Кто это? – спросила миссис Уайт. – До сих пор смотрит нам вслед. Даже развернул лошадь.
– Старший надсмотрщик, – глухо пробормотал Плутон. – Говорят, он родом из Мексики, живет у нас уже третий год. Мигель Кано его имя, только здесь все называют его Муреной. Мистер Бод вслух, а слуги шепотом между собой.
– Потому что зубастый? – быстро спросила миссис Лора. – Наверно, настоящий зверюга. Представляю, как ваши его боятся и ненавидят.
Плутон пожал плечами, нахмурившись от досады. Она еще не попала в дом, а уже догадалась о нраве Мурены. И столь же быстро раскусит характер мистера Бода. Но ей придется смириться со всеми капризами хозяина. Иначе быть беде.
«Ваши? Кого она имела в виду?» – задумался Плутон.
Он давно привык, что является слишком черным для господ и недостаточно черным для рабов. Мулат по рождению, не знающий ни мать ни отца, из странной прихоти воспитанный при гостиной тетушки Глории, он безропотно нес свое бремя изгоя. И со временем даже получил кое‑какие привилегии в поместье.
А сейчас Плутон ясно понял – открытой и непоседливой миссис Лоре придется туго в Броуди‑холл. Зачем она вообще сюда явилась…
– Разве у вас нет других родственников, что пришлось ехать в Америку? – почти сердито спросил Плутон.
– Хотелось дядю повидать, – уклончиво ответила она.
И вдруг привстала в повозке, легонько толкнула Плутона в плечо и вскрикнула чуть ли не в самое его ухо:
– Заяц! Там заяц… Живой! Останови, пожалуйста, я хочу посмотреть. Боже мой, здесь тоже водятся зайцы!
Плутон послушно натянул вожжи, взглядом выискивая в траве шустрого зверька. Но сейчас ему не было никакого дела – заяц там пробежал или олень. Леса вокруг кишели живностью, а воды Чесапикского залива рыбой.
Плутона удивило, с какой простотой белая женщина касалась его и говорила с ним. Без тени надменности или презрения. Словно они были равны. Мистеру Боду это точно не понравится.
