Десять писем

– Ви, тебе нужно остановиться, все зашло слишком далеко. – Металась Трис по ванной комнате, пока я после очередной вечеринки извергала содержимое своего желудка в унитаз. – Рано или поздно у тебя будет передоз, если это уже не он, – не унималась она.

Я свесила одну руку в унитаз и, положив голову сверху, прошептала:

– Не волнуйся, я в порядке.

– В порядке? – Она подошла и села возле меня на корточки.

– Что с тобой происходит? Про тебя ходят слухи, – виноватым голосом прошептала подруга, заглянув мне в глаза. – Говорят, что ты… что ты…, – она боялась закончить предложение, а я не собиралась ей помогать.

– Что ты наркоманка и спишь со всеми подряд, – все же решилась она на откровенный диалог.

Я встала и подошла к раковине, чтобы ополоснуть лицо холодной водой. Все это время она молча стояла позади меня. Подняв голову, я посмотрела на отражение Трис в зеркале, и мстительная улыбка исказила черты моего лица.

– Да, это масштабные новости. – Мой голос даже мне казался мерзким. – Конечно, то, как некоторые бегают по психологам, чтобы убедиться, что в их жизни еще будет секс, не станет такой сенсацией, как групповухи, в которых я участвую.

Сначала подруга просто хлопала глазами, но потом ее лицо вспыхнуло, и, сжав от злости кулаки, она процедила:

– Убирайся!

В примирительном жесте я с насмешкой подняла руки вверх и вышла из ванной комнаты, громко хлопнув дверью.

Пока я ехала домой, меня сжигал стыд. Только со мной она делилась своими переживаниями, что до сих пор девственница. И дело не в том, что ей не с кем было, а в том, что Трис вообще не могла возбудиться и думала, что фригидная. Она очень переживала по этому поводу и даже посещала психолога. Боже, какая я сука.

 

Подъехав к большому особняку в районе Лонг‑Айленд, Трис, весело напевая какую‑то идиотскую песню, схватила меня за руку и потащила к парадным дверям. Стоило мне попасть внутрь, как на мои барабанные перепонки обрушился шквал мощнейших битов. В парадной люди расползались, как насекомые, а музыка орала так, что мой мозг начал ощутимо пульсировать в черепной коробке. Мне по инерции захотелось закрыть уши. Подруга тянула меня через просторный холл и, особо не церемонясь, расталкивала по пути пьяных гостей. Некоторые из них казались абсолютно невменяемыми. В конце мы свернули направо и через стеклянные раздвижные двери вышли к бассейну, подсвеченному по периметру подводными фонарями.

Сразу стало понятно, какой социальный слой общества развлекался здесь. Под навесом стоял широкий стол с цветным орнаментом, на котором покоилась тонна элитного алкоголя. Шлюхи на любой вкус призывно трясли своими огромными, едва прикрытыми сиськами. Они заливисто смеялись и игриво брызгали друг в друга водой. Парни сидели на бортике бассейна, пили пиво и пожирали их плотоядными взглядами. Откуда‑то слева раздались громкие женские стоны. Пышногрудая блондинка оседлала лежащего на шезлонге мужчину и совершала характерные имитирующие движения вперед‑назад, в экстазе запрокинув голову вверх. Тот, с расфокусированным взглядом и сигаретой во рту, в свою очередь агрессивно сминал ее упругие ягодицы, заставляя двигаться еще быстрее. Мерзость.

Пройдя мимо всей этой вакханалии, мы свернули в узкий темный коридор и открыли последнюю дверь слева. Мы попали в комнату, где, по сравнению с другими помещениями этого безнравственного театра, стояла абсолютная тишина, разбавленная лишь негромкой музыкой и разговорами находящихся внутри мужчин.

Помещение было достаточно просторным. Здесь стоял стол для настольного тенниса, диван с плазмой и приставкой, где сейчас двое парней активно рубились в футбол, и бильярдный стол, у которого еще трое, увлеченно болтая, гоняли шары. Беатрис разбежалась и запрыгнула на спину одного из играющих в бильярд. Тот резко обернулся, а затем рассмеялся.

– Эй, детка, не надо меня так душить, – весело проговорил он.

Нейт был больше похож на калифорнийского серфера, чем на успешного адвоката. Может, все дело было в отсутствии костюма? Высокий и поджарый, в шортах и белой рубашке с закатанными рукавами, по контрасту с которыми выделялись жилистые, загорелые руки. Выгоревшие волосы находились в творческом беспорядке, и для полноты картины не хватало только серфборда и солнечных очков.

– Парни, знакомьтесь, – произнесла Трис, указывая на меня. – Моя подруга, Вивиан. Прошу любить и жаловать.

Нейт перевел взгляд на меня, но его опередил блондин справа:

– Я Энди, детка. – Его губы растянулись в соблазнительной улыбке, открывая идеальный ряд белоснежных зубов. – Если вдруг заскучаешь… – Он сделал демонстративную паузу, лениво разглядывая мое тело и будто прокручивая у себя в голове, достойна ли я внимания местного Казановы, – то третий этаж, последняя дверь слева. Я весь к твоим услугам. – Все‑таки достойна.

– Договорились, Энди, – усмехнувшись, кивнула я, рассматривая его по‑детски наивные черты лица и голубые глаза, в которых плескалось совсем не детское желание. Он хоть совершеннолетний?

– Чувак, когда ты умрешь, твой член забальзамируют, как народную достопримечательность, – усмехнулся третий.

Энди расхохотался.

– Я не расстанусь со своим членом даже после смерти.

– Фу, – поморщился Нейт. – Мы можем хоть одну встречу не обсуждать твой член?

– Я родился с великой миссией: разбавлять депрессию в женских массах, – с напускной важностью заявил блондин.

Под гогот рядом стоящего брюнета и короткую лекцию о недостойном мужском поведении, выданную моей подругой, парень Трис протянул мне руку.

– Нейтон Элфорд, – представился он, и я пожала ее. – Не обращай внимания, наш местный обольститель переполнен тестостероном. – Весело подмигнул он мне.

– Это заметно, – рассмеялась я.

Мы сели за небольшой столик в углу комнаты. Моя подруга включила какую‑то попсовую песню, которую я раньше не слышала, и принесла бутылку виски. Они расспрашивали про мою жизнь в Лондоне и утверждали, что Нью‑Йорк круче. Я не хотела спорить, но выбирать было бы кощунством с моей стороны. Каждый город был мне по‑своему дорог.

Первые пару месяцев после закрытой клиники я сидела на голодном пайке из блеклых чувств, похожих на рефлекторные подергивания препарированной лягушки. Но время и впрямь лечит. Учеба, новые знакомства и редкие встречи с Другом сделали мою жизнь в Лондоне более‑менее счастливой. Этот город стал тихой гаванью, из которой не хотелось отчаливать. Но все же пришлось. Нью‑Йорк вызывал слишком много воспоминаний и переживаний. В них нужно было окунуться, чтобы начать все заново.

После двух бокалов в голове стало на пару мыслей легче, и внутренняя стерва, покачиваясь на односолодовых волнах, потребовала экшена. Я лишь вяло отмахивалась от нее, не желая искать приключений на свою пятую точку.

Когда Энди ушел пообщаться с гостями, брюнет, который представился Крисом, предложил мне сыграть в бильярд. Никогда толком не умела в него играть. Поэтому, пока Нейт с Трис допивали остатки виски и миловались на диване, я потерпела грандиозное поражение. Проиграла практически всухую.

– Второй раунд? – предложил довольный своей победой Крис.

– Ни за что, – категорично заявила я.