Для тебя я стану плохим

Однако в этом году все мои ожидания ни разу не увенчались успехом. Папа всячески показывает, что не горит желанием со мной увидеться. В последний раз он прилетал домой в ноябре, на День благодарения, а сейчас, на минуточку, конец июля.

За несколько дней до запланированных поездок домой он каждый раз звонит мне и расстраивает тем, что у него внезапно появлялись дела по работе, которые он никак не может отменить. А когда я предлагаю вариант самой прилететь к нему, папа придумывает причины, чтобы переубедить меня.

Так же произошло и сегодня. После разговора с отцом мое настроение упало ниже плинтуса. Я больше часа проревела в душевой кабинке, жалея себя и в миллионный раз задаваясь вопросом: почему два самых родных и близких человека настолько безразличны ко мне?

За что они так со мной? Что я им сделала, кроме того, что родилась на свет? Не понимаю. И, наверное, никогда не пойму. Мне просто нужно смириться с этим фактом.

По этой причине я здесь – в баре. В одиночестве напиваюсь до беспамятства, пытаясь заглушить боль и утопить все грустные мысли.

Конечно, я могла позвонить кому‑то из подруг, чтобы они помогли мне приободриться, но желания видеть кого‑либо у меня совсем не было. Так же, как и делиться с ними своей самой большой болью.

Все девочки из универа и группы поддержки привыкли видеть меня веселой и энергичной. Самой популярной девушкой, которая улыбается, источает уверенность и выглядит на все сто, даже когда внутри все обливается кровью. И я не хочу это менять. Пусть и дальше считают, будто в моей жизни самая большая проблема – это сломанный ноготь.

Единственный человек, с которым я могу быть собой, – это Верóника. Но она сейчас с головой погружена в стажировку в газетном издательстве. Ни к чему после тяжелого рабочего дня в сотый раз грузить Рони одной и той же темой о моих недородителях.

И так как подругу тревожить сегодня не хотелось, я не придумала ничего лучше, как привести себя в порядок и отправиться в бар, чтобы залить свое горе старым добрым алкоголем.

Чем я и занимаюсь уже который час, попивая любимый «Космополитен». Честно, после пятого я перестала считать, сколько болеутоляющего в себя вливаю. И что более важно – совсем не знаю, сколько еще мне нужно выпить, чтобы хоть немного почувствовать облегчение.

– Это последний, – вдруг неприятно удивляет меня бармен, вместе с коктейлем вручая счет.

– Как понять последний? Может, это мне решать, а не тебе? – Перевожу недовольный мутный взор с бокала на парня.

– Простите, мисс, я бы с радостью приготовил вам еще, но бар закрывается через десять минут.

Бросаю взгляд на смарт‑часы. Среда. Почти час ночи. Понятно. Что ж… раз этот закрывается, придется ехать в другой, который даже посреди недели работает подольше.

В темпе допиваю последний коктейль, и в глазах окончательно начинает вертеться. Расплачиваюсь и встаю с барного стула, понимая, что и ноги едва способны удерживать вес тела, но я таки заставляю себя идти в сторону выхода. Медленно, пошатываясь, с трудом удерживая равновесие, но я выбираюсь на улицу, где душный летний воздух ни на грамм не помогает протрезветь.

Отлично. То, что надо. Не хочу трезветь. Не хочу вспоминать о папе. И не хочу возвращаться домой, где меня абсолютно никто не ждет.

Прислоняюсь спиной к бетонной стене и оглядываюсь по сторонам. Улица пустая. Пешеходов нет. Поблизости такси – тоже.

Не без труда справляюсь с молнией на сумочке и достаю айфон, чтобы вызвать «Убер». Таксист уж точно должен знать, какой бар или клуб работает сегодня до самого утра. Вот туда и поеду.

– Сколько? – Неожиданно раздается мужской голос в паре дюймов от моего лица, и я морщусь от слишком сильного запаха одеколона.

– Что? – перевожу непонимающий взгляд на незнакомца, едва различая черты его лица.

Понимаю только то, что мужчина лысый, ростом чуть выше меня и в отцы мне годится.

– Сколько берешь за час? – уточняет он и мажет по мне сальным взглядом, от которого меня в неприятную дрожь бросает.

Он меня за шлюху, что ли, принял? Совсем с ума сошел? Хотя… Чему я удивляюсь? Я стою в коротком красном платье у стены посреди ночи. Любой мог бы спутать меня с проституткой.

– Простите, но вы не по адресу. Я не та, за кого вы меня приняли. Я просто жду такси, – выдавливаю из себя заплетающимся языком, надеясь, что мужик пойдет дальше, но увы.

– Зачем такси, если я и сам могу тебя куда надо отвезти? А ты по дороге поработаешь немного.

А вот тут я конкретно обалдеваю. Кажется, даже трезвею немного. И от его предложения, и от мерзкой руки, что без разрешения легла на мою ногу.

– Отвали от меня! И руки при себе держи! – вспыхиваю и толкаю его в грудь. – Я же сказала, что ты не по адресу обратился!

– Ой, да ладно тебе. Что ты недотрогу из себя строишь? Повеселимся немного и пойдешь дальше, куда хочешь.

– Если я и буду веселиться, то точно не с тобой!

И это правда. Пусть я и не отличаюсь целомудрием, но ни за что не стану «веселиться» с тем, кто вызывает во мне неприязнь, и уж тем более за деньги. У меня и своих навалом. Папаша еще в детстве вручил мне безлимитную карту, чтобы не капризничала и не дергала его по пустякам.

Игнорируя головокружение, порываюсь отойти от мужика как можно дальше, но и шагу ступить не успеваю: он прибивает меня своим тучным телом к стене, отрезая все пути отхода.

– Ну, давай, красавица. Я не собираюсь тебя обижать. Наоборот, хочу сделать нам обоим приятно. Уж очень ты мне понравилась, – шепчет он, касаясь губами моей шеи, а пальцами стремительно добирается до промежности.

Сердце срывается в галоп, страх охватывает все тело. Я вмиг начинаю кричать и брыкаться, чувствуя, что меня вот‑вот стошнит от его прикосновений и запаха. Уверена, так и произошло бы, если бы в следующий миг некая порывистая сила не оторвала мужика от меня.

В первые секунды мой пьяный мозг не понимает, что произошло. Лишь проморгавшись и увидев мужика, валяющегося животом на асфальте, до меня доходит, что кто‑то откинул его как минимум стокилограммовое тело на несколько метров, словно мешок с цементом.

– Ты охренел?! Я тебе сейчас рожу разобью! – гневно ревет лысый придурок, неуклюже вставая на ноги, но, как только разворачивается и видит гиганта в метре от себя, тут же теряет весь свой воинственный запал.

И я прекрасно его понимаю. Мой спаситель реально гигант. Я не преувеличиваю. На фоне него лысый крупный мужик теперь мне кажется гномиком. И этот гномик быстро понимает, что дергаться ему не стоит. Они находятся в совсем разных весовых категориях. Хороший исход в драке ему никак не светит.

– Ладно, ладно. Я понял, ухожу. – Приподняв руки в миролюбивом жесте, сдается гном и отступает назад, с опаской глядя на гиганта, пока тот продолжает сохранять абсолютное молчание и сверлить его яростным взглядом.