Добыча
– Типу Султан Фатх Али Хан, Тигр Майсура, Падишах Патана, Сокрушитель полковника Бейли, Богом избранный Владыка Государства… – На другой стороне переулка с визгом останавливается токарный станок. Люди поднимают головы, отрываясь от работы. – …вызывает Аббаса, сына Юсуфа Мухаммеда, в Летний дворец.
– Который за пределами городских стен? – уточняет Аббас. Он никогда в жизни не был за пределами городских стен.
– Существует какой‑то другой Летний дворец? – переспрашивает стражник. – Вставай!
Аббас поднимается, ноги будто колются булавками и иголками. Интересно, упадет ли он сейчас в обморок?
– Подождите, – говорит Юсуф Мухаммед, следуя за Аббасом и стражником в переулок. – Ему всего семнадцать. Позвольте мне ответить за его преступления.
– Какие преступления? – спрашивает Джунаид. – Что происходит?
– Я сказал «преступления»? Я имел в виду «проступки», – Юсуф Мухаммед понижает голос. – Это из‑за евнуха?
– Евнуха? – повторяет стражник с негодованием.
– Я сам за себя отвечаю, – быстро произносит Аббас. Он подчиняется приказу стражника и идет на три шага впереди, не позволяя себе ни единого взгляда назад, на семью, понимая, что уже слишком поздно объясняться и просить прощения.
Говорят, что в Шрирангапаттане шпионов больше, чем людей. Здесь есть разведчики и спецкурьеры Типу Султана, передающие сообщения в столицу и обратно; и есть шпионы врагов Типу – Низама Хайдарабада, наиров Малабара, маратхов, англичан, мангалурских католиков. (Про этих католиков даже не вздумайте начинать: упомяните католиков в присутствии Типу, и у него случится припадок.) У Типу при дворах друзей и врагов тоже есть шпионы, которые постоянно передают ему секретные сведения, что, как ни странно, только порождает жажду новых сведений.
Но времена сейчас сложные.
Королевство Типу едва сумело пережить последнюю войну с англичанами, и на горизонте постоянно возникают разговоры о новой войне. Люди никогда не знают, кто нападет и откуда, и что отнимет, и у кого. Все, что люди могут, – это подчиняться власти каждый раз, когда она переходит из рук в руки, каждый раз, когда власть имущие решают что‑нибудь изменить. Один хочет ввести новый календарь. Другой – чтобы его лицо было отчеканено на монете. С каждым изменением, большим и малым, земля все быстрее уходит из‑под ног, и у тебя все меньше возможностей оставить после себя неизгладимый след.
В данный момент Аббас даже не думает о том, чтобы оставить после себя след. Все, чего он хочет, – это не попасть в беду, хотя, возможно, для этого уже поздновато.
* * *
Аббас никогда раньше не был в Летнем дворце, но он сделал восемь игрушек для Зубайды Бегум[1], одной из высокопоставленных жен зенаны[2] Типу. Это были резные звери, приводящиеся в движение рукояткой: слоны, тигры и лошади. Аббас сделал одну, и Зубайда Бегум сразу же заказала еще семь, одну за другой.
Чтобы забрать игрушки, она посылала человека по имени Хваджа Ирфан. Аббас любил смотреть, как Хваджа Ирфан спускается по переулку: его легко было заметить издалека – в броском плаще зеленого или рыжего цвета, в шелках, которые выдавали принадлежность к королевскому двору. У него был острый подбородок и проницательный взгляд, а на лице не росло ни единого волоска, ничто не скрывало утонченность его черт.
– В чем дело? – спросил он Аббаса при первой встрече. – Никогда не встречал евнуха?
Аббас покачал головой.
– Значит, я у тебя первый. Какая честь, – Хваджа Ирфан закрыл зонтик, которым прикрывался от солнца.
Аббаса заинтересовала ручка зонтика и то, как она изгибалась, превращаясь в гравированную голову тигра.
Хваджа Ирфан заметил его пристальный взгляд:
– Красиво, да? Чистейшая слоновая кость.
Аббас присмотрелся к резьбе:
– Нет.
– Что значит – нет?
– Может быть, дерево слоновой пальмы. Тот, кто сказал тебе обратное, солгал.
Хваджа Ирфан окинул его оценивающим взглядом и лукаво улыбнулся:
– Хорошо, Всезнайка.
С тех пор Хваджа Ирфан умудрялся вставлять эту фразу в каждый свой визит, поддразнивая Аббаса, как будто они были семьей. Такой семьей, которую Аббас попросил бы, если бы у него был выбор в этом вопросе.
Его братья были вытесаны из того же камня, что и мать, – резкие, нетерпимые, подозрительные к улыбчивым людям. Про евнухов же мать говорила, что они сплетники и им никогда нельзя верить.
К игрушкам Аббаса семья относилась с похожей смесью презрения и скептицизма. Только отец иногда робко проявлял интерес и просил что‑нибудь продемонстрировать, а потом частенько приговаривал: «И как ты только такое придумываешь?» Для Аббаса это было высшей похвалой.
Он вдвойне гордился тем, что отдавал отцу деньги, которые платила ему бегум. Рупия всегда приходила в шелковом мешочке, расшитом золотом, с эмблемой тигра Типу. Прежде чем передать мешочек отцу, Аббас уединялся, подносил его к носу и вдыхал.
Розовая вода. Бетель. Таинственные женские запахи.
– Настоящая пахнет лучше, – заметил Фарук и разразился смехом.
* * *
Аббас плетется впереди стражника вдоль ремесленных рядов, расположенных по степени знатности промысла: гончары, ткачи и вышивальщицы; ювелиры и кузнецы; художники‑монументалисты и художники‑миниатюристы. («По крайней мере, мы не рядом с кожевниками, – говорил отец про свою лавку в дальнем конце переулка. – От них мы довольно далеко»). Устад Махфуз и глухой Билал, Мадхава Младший и Мадхава Подмастерье, Тарик, и Кхандан, и старый Устад Саадат со своим странным стеклянным глазом, бросающий кусочек хлеба жилистой собаке.
Некоторые глазеют. Другие умнее.
Хотя кузницы уже позади, Аббасу все еще слышится стук молота о железо, все еще видится бело‑оранжевый прут, который, словно по волшебству, размягчается, а воздух над ним начинает мерцать. Аббасу всегда нравилось наблюдать за кузнецами. Вдруг он понимает, что может больше никогда их не увидеть.
[1] Бегум – титул, используемый в некоторых мусульманских культурах для обозначения женщины высокого ранга, подобно титулу «королева» или «принцесса». – Здесь и далее приводятся примечания российского издателя.
[2] Зенана – эквивалент гарема на индийском субконтиненте.
