Доктор Аддер

Аддер питал патрицианское омерзение к мелодрамам в реальной жизни. Подмигнув подпиравшему дверной косяк Паццо, он наставил большой палец на генерала.

– Надо же, какой крутой, – произнес он.

Паццо, храня странно бесстрастное выражение, сложил колечко из левых большого и указательного пальцев и начал в ритме механизма тыкать сквозь него указательным пальцем правой руки.

Свиные глазки генерала дергались, взгляд перебегал с одного насмешника на другого.

– Гребаные панки!

– Э нет, – сказал Аддер, – так дело не пойдет.

Понемногу вживаясь в роль, он упер ладони в столешницу и подался к генералу так, что их лица оказались разделены всего парой дюймов.

– Размажь его! – внезапно крикнул Паццо от двери. Аддер, удивленный и на мгновение озадаченный, вскинул голову и посмотрел на него, но тут же вернулся к генералу.

– У меня достаточно клиентов, – сказал Аддер с театральной усмешкой, – чтобы договориться с людьми, которые надерут тебе задницу. Честно говоря… – он воздел скальпель, – мне бы стоило просто раскроить тебя сейчас, а потом дать соскользнуть с лезвия. Это можно сделать.

– Скажи ему, – снова влез Паццо. – Покажи ему, что в старые игры от переизбытка гормонов можно играть и на пару. Ты же достаточно старых фильмов у Бетрича смотрел.

– Да заткнешься ты или нет? – Аддер гневно повернулся к Паццо, его лицо было похоже на лезвие ножа. «Что это с ним, в самом деле?» – явилась раздраженная мысль. Он снова повернулся к генералу, чувствуя, однако, что настроение его меняется и эффект уже не тот.

– Хочешь ее? – спросил он. – Ты знаешь, сколько это будет стоить.

Слова показались ему самому глупыми. «Паццо прав, – подумал Аддер, – все как в старом глупом кино».

Романца, самое странное, словно и не замечал вмешательства Паццо. Лицо генерала хранило застывшее выражение – перед ним будто внезапно возник какой‑то крупный хищник. Трясущимися руками генерал извлек из кармана плаща серебряную шкатулочку, оттуда выудил красную таблетку и проглотил ее. Аддер следил за медленным, натужным спуском таблетки по его покрытой жировыми складками глотке.

– Аддер, – прошептал генерал, – ну пожалуйста.

Бледные тупые пальцы зашарили по редким волосам на макушке.

– Я не смогу собрать столько денег, ты знаешь. Но у меня… ты знаешь, у меня…

Он осекся. Многочисленные подбородки затряслись в приступе детского плача.

Всегда этим заканчивается, размышлял Аддер. Гребаный самовлюбленный говнюк ломается. Он повидал более чем достаточно таких вот чуваков с яйцами крупнее мозгов и сформулировал общие закономерности их поведения. Он мог предсказать точный момент их личностного слома с превосходной точностью, спрогнозировать мгновения, когда с них будут слетать напыщенность, юморок, самолюбие, а вскоре – и деньги. Вскорости они готовы будут что угодно ему отдать за исполнение желания, на котором зациклились. Генерал Романца даже среди них проявлял себя слабаком, а пристрастие к различным наркотикам лишь ускорило процесс. Точка слома стремительно приближалась.

Аддер понимал, что делать дальше. Нужно было поскорее обчистить генерала до нитки. Достичь определенной скорости, которая позволит содрать с него почти все жировые прослойки.

– Не переживай, генерал, дружище. – Аддер поднялся из своего кресла. Ему снова стало хорошо на душе. Но все равно, подумал он, Паццо за такие кунштюки причитается основательная взбучка. Он двинулся к большому пыльному телевизору в углу и включил его. В комнату упал серый прямоугольник света. «Пока в операционной все подготовлю, – подумал он, – вполне сойдет и проповедь старины Мокса». Он остановился, проходя мимо генерала, и потрепал того по трясущемуся плечу.

– Я не сомневаюсь, – продолжил он сочувственно, – что в скором времени мы найдем устраивающее нас обоих решение твоих финансовых трудностей. Решение, которым мы оба останемся очень довольны. Вот увидишь.

Лиммит слышал долетавшие сквозь стены шумы счастливого или, чаще, ожесточенного совокупления. Он стоял у покрытого слоями грязи окна шлюхиной комнаты и глядел на суету Интерфейса внизу. «Выхода нет, – подумал он в отчаянии. – По крайней мере – не этой ночью».

– Прости, – снова донеслось сзади. Голос прозвучал жалко, словно признание вины. Лиммит отвернулся от окна и пошел обратно к кровати.

– Да ладно, – сказал он, тронув ее за плечо, – все в порядке.

Теперь, когда коровья пассивность с нее спала, девушка показалась ему красивей прежнего.

– Это не твоя вина.

Его взгляд скользнул по маленьким упругим грудям, плоскому мальчишескому животу… и, не удержавшись, метнулся ниже, между бедер и раскинутых по койке без намека на изящество ног. Зрелище, впервые открывшееся ему там, вынудило опрометью выскочить из постели и метнуться через комнату к окну, у которого он и остался стоять, глядя невидящими глазами в ночь, потея и пытаясь сладить с неожиданным приступом страха и омерзения.

Он вспомнил, как девушка закончила отработанные движения танца – спустя считаные секунды после этого сдавленный смех из динамиков маленького телевизора куда‑то отдалился и приглушился, Лиммит шагнул к постели, держа руки на пряжке ремня, склонился над девушкой, терпеливо лежащей в горизонтальном положении, и обнаружил, что трепещущая под ним вагина модифицирована и переделана почти до неузнаваемости. Лепестки плоти, налитые истинной или показной страстью, покраснели и стали изгибаться под его взглядом. Барочные сокращения пассивно подставленной вульвы. Новые и новые части увеличенных гениталий постепенно проявлялись из пещеры матки, как влажные морские растения. Эффект получался неописуемый; Лиммиту почудилось, что он сейчас потеряет сознание и провалится туда, но в последний момент, ловя ртом воздух, он успел отскочить и спасся бегством к окну.

Девушка лежала теперь на боку, уныло глядя на него, и явно никак не могла взять в толк, что случилось. Лиммит, продолжая внутренне дрожать, но уже понемногу контролируя себя, вновь смотрел на нее. Какие проявления похоти призваны удовлетворить эти органы, какие извращенные страсти разбередить? Он и представить себе не мог. Но понял, что в Лос‑Анджелесе много такого, о чем он даже не догадывался.

Исследуя ее тело, он наткнулся на точку, где в (может быть, не слишком отдаленном) прошлом находились лобковые волосы; на небольшую круглую татуировку внизу живота. Он видел аналогичные метки на культяпках уличных ампутанток, но не присматривался внимательно. Любительский, исполненный в почти детской манере мультяшный рисунок змеиной скалящейся морды. Он все понял и слегка потрогал татуировку.

– Его торговая марка? – спросил он.

Шлюха поняла, о ком речь. И покачала головой.

– Девочки сами это делают, – ответила она, – после операций. Шариковой пастой и иглой.

Лиммит медленно кивнул. Все сходится: модифицированные гениталии выглядели результатом чрезвычайно профессиональной работы, такой мастерской, что грубый рисунок змеиной головы, конечно, в общую картинку не встраивается. «Профессиональная работа, – подумал он. – Значит, вот чем занимается доктор Аддер. Меня от этого блевать тянет, и я с ним должен работать? Немыслимо».