Древо ангела

– Я… Ну да.

– Я сам никогда не был театралом. Все как‑то больше, знаете, на природе. Но расскажите, в каких же пьесах вы играли?

– Ну, я не настолько уж актриса. В большей степени… как бы танцовщица.

– То есть музыкальные комедии, да? Мне нравится, что делает этот Ноэль Ковард. Некоторые его песни прямо‑таки хороши. Так во время войны вы были в Лондоне?

– Да, – соврала Грета.

– Должно быть, во время бомбежек было просто ужасно.

– Да. Но все держались вместе. Думаю, когда всех вместе заталкивают под землю, в метро, на станцию Пикадилли‑Серкус на всю ночь, больше ничего другого не остается, – ловко повторила Грета рассказы Дорис о том, как все это было.

– Великий британский дух. То, что помогло нам все выдержать и выиграть войну. Не пройти ли нам к ужину?

Оуэн помог Грете перейти в столовую, которая – так же, как и все остальные комнаты, которые она успела увидеть, – была прекрасно обставлена, с мерцающими светильниками в форме конусов по стенам и длинным полированным столом. В одном его конце было накрыто на двоих. Он отодвинул ей стул, и она села.

– У вас прекрасный дом, но он такой большой. Вам тут не одиноко? – спросила она.

– Да, особенно после того, как я привык к тому, что здесь толпились медсестры и пациенты. А зимой тут еще и страшно промозгло. Протопить стоит целое состояние, но я не люблю холод. Перед войной я жил в Кении. Тот климат подходил мне гораздо больше, а образ жизни – скорее нет.

– Вы думаете вернуться туда? – осведомилась Грета.

– Нет, уезжая, я избавился от фермы там. И, кроме того, я и так слишком долго оставлял Марчмонт на Лауру‑Джейн, так что я должен вернуться к своим обязанностям.

В комнату вошла Мэри, и оба обернулись на нее.

– А вот и суп. И, Мэри, разлейте, пожалуйста, вино.

– Конечно, сэр.

Оуэн подождал, пока Мэри обслужит их и уйдет, прежде чем спросить:

– Я не хотел бы быть назойливым, но ради чего такая прелестная юная леди, как вы, покидает Лондон и уезжает в дебри Марчмонта?

– О, это долгая история, – уклончиво ответила Грета, протягивая руку к бокалу.

– Мы не спешим. У нас впереди весь вечер.

– Ну, – начала Грета, понявшая, что ей не удастся увернуться от объяснений, – я была сыта Лондоном, и мне нужна была смена обстановки. Дэвид предложил мне пожить в его коттедже, и я решила воспользоваться этим, чтобы обдумать, как быть дальше.

– Ясно. – Оуэн смотрел, как Грета ест свой суп, отлично понимая, что она врет. – Простите, если я буду нескромен, но не замешан ли в этом какой‑нибудь молодой человек?

Грета со стуком опустила ложку, поняв, что отрицать было бы бесполезно.

– Да.

– А, вот как. Ну что ж, его потеря – моя находка. Этот парень, должно быть, просто слеп.

Грета опустила взгляд в суповую тарелку, ее глаза наполнились слезами. Она глубоко вздохнула.

– Есть и другая причина.

Оуэн молчал, ожидая, что она продолжит говорить.

– Я беременна.

– Понятно.

– Я пойму, если вы захотите, чтобы я уехала, – Грета вынула из рукава носовой платок и вытерла нос.

– Ну полно, полно, дорогая. Пожалуйста, не надо расстраиваться. Я думаю, что из‑за того, о чем вы мне сказали, вы сейчас нуждаетесь в еще большей заботе.

Она уставилась на него в полнейшем изумлении.

– Вы не шокированы?

– Грета, я, может быть, и живу в глубочайшей дыре, но я все же видел жизнь. Это очень грустно, но такие вещи случаются. Особенно во время войны.

– Он был американским офицером, – прошептала Грета, как будто это делало всю историю лучше.

– Он знает о ребенке?

– Нет. И никогда не узнает. Он… Он сделал мне предложение. Я согласилась, но потом он, ну, уехал обратно в Америку и даже не попрощался со мной.

– Ясно.

– И я не знаю, что бы я делала, если бы не Дэвид.

– Вы с ним?..

– Абсолютно нет, – твердо ответила Грета. – Мы просто добрые друзья. Дэвид очень добрый.

– Так каковы же ваши планы на будущее?

– Я даже понятия не имею. Если честно, с тех пор как я сюда приехала, я просто стараюсь об этом не думать.

– А как же ваша семья? – спросил Оуэн, и тут вошла Мэри с ростбифом на серебряном подносе, который она поставила на боковой столик, и стала убирать суповые тарелки.

– У меня никого нет. Мои родители погибли во время Блица, – и Грета опустила глаза, на случай, чтобы он не заметил, что она врет.

– Мне очень жаль. Но вы хорошо образованны, это видно. В частности, вы прекрасно знаете литературу.

– Да, я всегда любила книги. Мне повезло. До того, как мои родители погибли, я ходила в частную женскую школу.

– И теперь вы совсем одна на свете, да, дорогая? – Оуэн неуверенно протянул руку и накрыл ладонь Греты. – Ну ничего, не волнуйтесь, обещаю, что постараюсь позаботиться о вас.

По мере того как в течение вечера разговор уходил все дальше от прошлого Греты, она начала расслабляться. После ужина они вернулись в гостиную и она села у огня, почесывая Моргана, черного лабрадора, который тоже лежал, потягиваясь, у камина. Оуэн пил виски и рассказывал о своей жизни в буше Кении. Он рассказывал, что у него была большая ферма возле Ниери в Центральном Нагорье и как ему нравилась дикая природа и местные жители.

– Но я стал уставать от всех этих бесконечных фокусов, которые устраивали мои бывшие соседи. Хоть «Счастливый дол», как его называли, и находился бог знает где, они все равно находили способы поразвлечься, если вы понимаете, о чем я. – Оуэн приподнял бровь. – К тому же, будучи одиноким, я был легкой добычей для некоторых местных хищниц. Так что я рад вернуться сюда, в мир своего рода нормальной морали.

– Вы никогда не были женаты?

– Ну, когда‑то однажды был кое‑кто, и мы были помолвлены, но… – Оуэн вздохнул. – В любом случае, правильно было бы сказать, что с тех пор я не испытывал желания ни на ком жениться. Ну и, кроме того, кому нужен такой старый ворчун, как я?