Дуреха

– Я начну, а она продолжит, – Дарья вздохнула. – Значит, так. После работы я отправилась на остановку автобуса, но опоздала – подошедший автобус отправился раньше, чем я добрела до него в такую метель. Тогда я, чтобы не терять времени, решила ехать на трамвае и двинулась к остановке, которая находится метрах в пятидесяти на той же платформе. Ты же знаешь.

– Да, конечно, – поспешно кивнула Зоя. – Я часто с работы на трамвае езжу.

– Ну и вот. Метель страшно мела, слепила глаза, ветер с ног сбивал. Приближаясь, я заметила странную фигуру прямо на рельсах. Сначала подумала, что мне показалось. Подошла ближе и обалдела. Вот эта красавица стояла на рельсах, решив кинуться под колеса трамвая. Представляешь?

– Как кинуться? – Зоя схватилась за голову и всполошенно глянула на притихшую Оксану. – Ты хотела покончить с собой?

Та, прикусив губы, кивнула.

– Видишь, она даже не отказывается, – нервно фыркнула Дарья. – В общем, на уговоры упрямица не поддавалась, пришлось применить силу. Я ж не знала, что она ребенка ждет, уперлась в рельсы ногами и просто вытолкнула эту идиотку с платформы.

– Прекрати, – Зоя толкнула подругу в бок. – Зачем оскорблять?

– А что? – Дарья покрутила пальцем у виска. – Разве нормальному человеку придет такое в голову? Беременная, на седьмом месяце! Там ведь уже полноценный ребенок в животе, а она добровольно на рельсы! Ой, будь моя воля, я ее просто задушила бы!

Оксана испуганно вскочила из‑за стола, но Зоя, тронула ее за руку.

– Сиди, сиди. Ничего.

Девушка села. Зоя недоуменно пригляделась к ней.

– А сколько лет тебе?

– Восемнадцать.

– Так мало лет и так много, видимо, проблем, – Дарья подняла на нее глаза. – Ну? Теперь твоя очередь. Начинай.

И девушка стала говорить.

 

Глава 7

 

Оксана родилась в пригороде огромного города в центральной России. Этот рабочий поселок, когда‑то ставший придатком областного центра, удивительным образом соединил в себе и прелесть сельского жития, и удобства городского существования.

Здесь отсутствовали многоэтажные дома, больше похожие на улей, и никогда не было заводов и фабрик. Частные домики, ухоженные и уютные, теснились на нешироких улочках, разбегались в стороны по перекресткам и переулкам и заканчивались где‑то возле реки. Между домами попадались магазинчики с товарами первой необходимости, продуктовые лавки и аптеки, которых нынче расплодилось видимо‑невидимо. Знаменитый рынок занимал большую площадь подле Дома культуры, позади которого высилась новая десятилетка.

Семья у них сложилась большая и трудолюбивая. Отец, мать, бабушка и трое детей. Жили дружно, весело и зажиточно.

Но ведь у всего в этой жизни есть начало и есть конец. Начало у них оказалось светлым и добрым, а вот конец – стремительным и горестным. Будто кто‑то сглазил их благополучие: сначала умерла бабушка, потом мать попала под грузовик, которым управлял пьяный в стельку мужичок из соседней деревни. Мама, так и не придя в сознание, умерла на третий день после аварии.

Вот тут‑то и началось. Отец поначалу с горя беспробудно пил, а потом привел в дом молодуху Тоньку, которая была всего лет на шесть старше его взрослой дочери. Мальчишки, которым на ту пору исполнилось семь и девять, особенно не сопротивлялись, а вот пятнадцатилетняя Оксана мачеху не приняла.

Обидно ей было, что отец так быстро маму позабыл, что какая‑то чужая женщина хозяйничает в их доме, берет мамины вещи, переставляет мебель, пользуется посудой. Оксана жалела и братьев, стесняющихся новой отцовской жены, и себя, но больше всего она, в глубине души, жалела отца, который так подобострастно и влюбленно глядел на свою молодуху, что сердце девочки разрывалось от унижения и горя.

Начались скандалы. Мачеха хотела подчинения, по молодости не понимая, что лаской достигла бы гораздо большего.

Она без конца пилила мальчишек: «Вытирайте ноги! Нечего здесь топтать, я вам не прислуга. Чего дома сидите? Покою от вас нет. Вас не прокормишь, хоть холодильник на замок запирай!»

Слов и выражений Тонька не подбирала, смачно материлась и грязно оскорбляла пасынков. Оксану тоже пыталась приструнить, но взрослая девочка уже умела за себя постоять: на каждое одно слово новой отцовской жены отвечала двумя или делала вид, что не слышит ее.

Тонька тихо бесилась, однако открыто выступить против старшей дочери мужа пока не смела. Атмосфера в доме накалялась.

Будь Тонька умнее, она, конечно, могла бы лаской и терпением достичь мира в новом доме, но ей хотелось всего и сразу.

Год кое‑как прожили. Но когда Оксане исполнилось шестнадцать, произошло серьезное столкновение. Девочка решила позвать подружек на день рождения. Спросила у отца разрешения, и тот, чувствуя себя виноватым перед детьми, с радостью позволил. А вот Тонька категорически воспротивилась.

– Нечего здесь бардак устраивать, – заявила мачеха.

– Какой бардак? – нахмурилась Оксана.

– Вот такой. Столы накрывать, убирать, мыть кто будет? Мала еще праздники такие устраивать!

– Не твое дело, – вспыхнула Оксана. – Папа разрешил.

– Мало ли что он разрешил. Он вас мне на голову посадить хочет, а я вам не нянька! Сказала–не будет здесь ничего, значит, не будет!

– Да кто ты такая? – слезы брызнули у Оксаны из глаз.

– Я здесь хозяйка, и заруби себе на носу: мое слово – закон! Поняла? И нечего здесь сопли распускать, иди вон гусей покорми лучше.

Оксана, рыдая, выскочила на крыльцо, кинулась к отцу в мастерскую.

– Зачем ты женился на ней? Она ведьма!

– Оксанка, успокойся, – обнял ее отец. – Она хорошая, просто молодая еще. Перегибает палку. Не понимает многого по молодости.

– Она злая, мальчишек наших бьет, дергает за уши, они ее боятся! Что ты наделал!

Отец расстроенно отвернулся, ссутулился, достав платок, стал сморкаться. Оксане его не было жаль, и она в сердцах закричала: