Дуреха
В общем, с того памятного дня Даша и стала называть подругу Мухой.
Зоя жила в соседнем доме, фасад которого выходил в Дашин двор, и летом могла в одном халате, перебежав двор, оказаться у подруги в гостях.
Зойка давно стала для Дарьи и ее семьи родным человеком.
Когда подруги учились в восьмом классе, у Зойки умерла мама. Случилось это горе внезапно, и тем сильнее переживали несчастье и девочка, и ее отец. Вот тут‑то Дашка, еще ребенок, и проявила свой характер: они с сестрой стали по очереди ходить к Зойке домой, носили приготовленную бабушкой и мамой еду, убирали, гладили, мыли… Все делали вместе.
Первое время Зойка рыдала без остановки, потом затихла. Боль утраты долго не проходила, жгла, но постепенно девочка свыклась с горем и стала жить дальше. Гораздо тяжелее перенес смерть жены отец. Поначалу он все молчал, скупо, по‑мужски, плакал, запираясь в ванной комнате. Приходил с работы и сразу ложился, отворачивался лицом к стене. А месяцев через восемь собрал сумку.
– Не могу я, дочка, здесь жить, – признался он. – Душа рвется. Сдохну я здесь от горя.
– Куда ты собрался? – проглотив слезы, спросила девочка.
– Я бульдозерист, такие везде нужны. Но я подал заявку на работу на Крайнем севере.
– Как это? – Зойка испуганно взмахнула ресницами. – Это насовсем?
– Нет, – отец прижал дочку к себе, – вахтовым методом. Месяц там, месяц здесь.
– А я?
– Лида за тобой присмотрит. Да и я буду через месяц приезжать. И отвлекусь, и денег заработаю. Так что, дочка терпи, держись.
Лида, родная сестра отца, мать троих детей, не особо баловала племянницу вниманием. Некогда, далековато, не прибежишь каждую минуту. Да и просто своих забот полный рот, не до племянницы.
Зато семья Даши полностью взяла девочку под свою опеку. Зойка иногда и ночевать у них оставалась, а уж на выходных и каникулах так и вовсе с ними ездила повсюду: и в Петербург, и в Карелию, и по Золотому кольцу, и на Алтай.
Со временем отец немного успокоился, начал улыбаться и вдруг огорошил дочь, тогда уже ученицу выпускного класса, новым решением.
– Переезжаю я на север совсем, – сообщил он. – Квартиру там куплю. Привык я. Люди там хорошие, душевные. Работы много, думать некогда.
– А как же я, папа? – подросшая Зойка нахмурилась. – Бросаешь меня?
– Что ты? – отец ласково обнял ее. – Как же я тебя могу бросить? Ты же единственное, что у меня есть. Я очень люблю тебя, Зоечка! Но пойми, возвращаться мне сюда тяжело, не могу я видеть эту квартиру, сразу боль наплывает. Все здесь о маме напоминает: каждая книга, каждая тарелка, каждая ложка. А ты будешь приезжать ко мне, деньги я стану исправно переводить тебе на карту, ни в чем нуждаться не будешь. Да и я иногда буду приезжать к тебе, отпуск ведь никто не отменял.
Он уехал.
Тогда ей было почти семнадцать, сейчас – тридцать четыре, и за все это время они виделись раз пять‑шесть. Слово свое отец сдержал, деньги посылал каждый месяц, и дочь совершенно ни в чем не нуждалась. Помощь была явной и очень ощутимой, но Зойка после его отъезда стала реально ощущать себя сиротой.
После школы Зойка вместе с Дарьей поступила в медицинский колледж. Это было время смелых решений! Именно тогда и появилась еще одна их тайна.
Дашка училась очень хорошо, и ее семья мечтала, что она продолжит семейную династию и станет врачом. Но вот незадача: Зоя училась слабее подруги и ни за что не смогла бы успешно сдать экзамены в медицинский институт. И тогда Дарья придумала выход.
Девчонки договорились, что Даша дома скажет, будто провалилась на экзамене в медицинском, а документы они вместе с Зойкой отправят в медицинский колледж.
– Нет, ни за что, – сначала категорически воспротивилась Зоя. – Ты, Дашка, с ума сошла? Это же черная неблагодарность с моей стороны, твоя семья столько для меня сделала! Не могу я принять такую жертву. Иди учись в институте, нечего голову людям морочить.
– Нет, – Даша сердито топнула ногой. – Мы с тобой всю жизнь вместе, ты мне как сестра! Для меня что ты, что Наташка–разницы нет. Не брошу я тебя!
– Дашунь, как я в глаза твоим смотреть буду? Бабушка твоя этого не переживет. Да и для Ирины Ивановны какой удар будет огромный! Нет! Не хочу я тебе судьбу ломать. Я и без этой твоей жертвы всегда рядом, близко, только руку протяни.
Но Дашку, если она что‑то решила, переубедить еще никому не удавалось. Сказала – сделала. На экзамен в институт не пошла, а дома всем сообщила, что завалила химию.
Опасения Зои оказались не напрасны: Ирина Ивановна пила корвалол, а бабушка хваталась за голову.
– Да как же так? Позор‑то какой, – причитала бабушка.
Но девчонки дело сделали и ни о чем не жалели: работали рядом, дружили и по‑прежнему помогали друг другу.
Лет шесть назад Зоя вышла замуж. Дарья, к тому времени тоже побывавшая замужем и благополучно разведенная, не удивилась. Что ж тут особенного? Надо все в жизни испытать! А уж когда через полтора года Зойка с мужем развелась, подруга только подмигнула ей: «Ничего. Проживем».
Жизнь продолжалась, хотя Зоя осталась с трехмесячной дочерью на руках.
– Что вы, девчонки, совсем обезумели? – буйствовала бабушка Даши. – Наша Дарья – безмужница и брошенка, дак хоть без детей на руках осталась, а Зоя, так и вовсе теперь мать‑одиночка! Это что? Мода такая нынче пошла – мужей взашей выталкивать?
Старушка, видно, подзабыла, что когда‑то сама выставила зятя из дома, хотя дочь осталась одна с двумя детьми.
В общем, теперь у Зойки росла очаровательная Катюшка, одногодка и лучшая подруга Наташкиной дочери.
– В нашем доме круговерть какая‑то, – хохотала Дарья. – Я дружу с Зойкой, ее Катюшка–с нашей Юлькой, Наташка – с мамой, и только бабушка держит нейтралитет!
– Замолчи, дуреха, – отбивалась бабушка, пряча улыбку. – Тебе тридцать четыре, а ты без мужа, без высшего образования, без детей. Просто ветер в поле. Легкомысленная вековуха.
– А ничего, что здесь все без мужей, а только я почему‑то – перестарок и безмужница, – обиженно разводила руками Дарья. – Точно, нет в мире справедливости!
Сегодня день начался без происшествий. На планерке никто никого не ругал, процедуры все выполнялись в срок, пациенты ни на что не жаловались и не скандалили.
Делая уколы, ставя капельницы, выполняя переливание крови, Дарья старалась: пациентов она всегда жалела, сочувствовала и никогда не отмахивалась от их жалоб и просьб. Все медсестры в отделении уже знали, что, если Дарья идет на работу с огромной сумкой, значит, опять тащит одному – теплое белье, второму–тапочки, третьему–банку варенья. Кому‑то зубную пасту, кому‑то коробку конфет.
