Двойник с того света
Проводив доктора, Клим наконец‑то закурил. На этот раз он не получил обычного удовольствия от папиросы. То ли болезнь мешала насладиться душистым табаком, то ли слова эскулапа о вреде курения засели в мозгу. Он снял со шкапа стопку уже читанных петербургских газет и с удивлением обнаружил кучу объявлений о сдававшихся внаём комнатах и даже целых дачах в Ораниенбауме, которые он раньше не замечал. «За тридцать–сорок рублей можно снять неплохую комнату, а ещё за десять – столоваться трижды в день, – рассудил Ардашев. – Только всё равно придётся просить отца выслать как минимум рублей пятьдесят–семьдесят. Ведь у меня только две красненьких[1] остались».
Надо признать, что снадобья, выписанные доктором, оказали своё благотворное влияние на молодой организм студента восточных языков Императорского Санкт‑Петербургского университета. Молоко, отваренное с винными ягодами[2] и шалфеем, капли датского короля[3], компрессы и порошок из шпанских мушек, раздражающих лёгочные ткани, уже через неделю подняли больного на ноги.
Отец как будто на расстоянии почувствовал потребность сына в деньгах и выслал почтовый перевод на целых сто рублей. Теперь Ардашеву ничего не мешало выполнить рекомендацию доктора и двинуться к морю. А вот бросить курить как‑то не получалось. Скорее всего, виной тому было уже поправившееся здоровье, а может, и нежелание полностью лишать себя вполне доступного удовольствия. Во всяком случае, Клим намеревался уменьшить количество выкуренных папирос до десяти штук в день. И пока это ему удавалось. Совершенно случайно он купил у букиниста книгу о перипетиях светлейшего князя Меншикова. В ней описывались его злоключения за последние два года жизни. Это приобретение было очень кстати, поскольку Ораниенбаум и был построен сподвижником Петра на месте захолустной финской мызы[4] в сорок домов. Вот и отправился студент со станции Петербург в Ораниенбаум 24 июня 1891 года[5], в понедельник.
Ардашев стоял на перроне и наблюдал за суетой людского муравейника. Пахло как обычно на любом российском вокзале: дёгтем, угольной пылью и керосином. Пассажиры спешили, толкались, старались поскорее забраться в вагоны. И даже степенные монахи со священниками не отличались благонравной неторопливостью. «Странные существа – люди. Всё боятся куда‑то не успеть… Помнится, прочитал в какой‑то газете, что, по подсчётам учёных, весь материал, из которого сделан человек, если купить его в лавочке, стоит 1 рубль 82 копейки. Всего‑то‑навсего! А сколько разговоров! Сколько у иных тщеславия и ложного самомнения!.. А тут рубль и восемьдесят две копейки. И всё! Даже обидно как‑то. Знал бы об этом Александр Данилович Меншиков, разве стал бы он набивать свои сундуки драгоценностями, в том числе из государственной казны, общая ценность которых, в совокупности со вкладами в Амстердамском и Венецианском банках, почти равнялась годовому бюджету Российской империи в 1727 году?»
Поезд покатил дальше. Монах, слава Господу, покинул купе. За вагонным окном бежали дома, люди, повозки, и где‑то далеко синяя гладь Финского залива соединялась с небом. Мелькали станции: Стрельна, Новый Петергоф, Старый Петергоф и, наконец, конечная станция Балтийской железной дороги Ораниенбаум.
Глава 2. Город
Клим, облачённый в синий костюм, жилетку, галстук и канотье с чёрной лентой, вышел на платформу с небольшим чемоданом и тростью. Двухэтажное каменное здание вокзала смотрелось как вельможный дворец, хотя и относилось ко второму классу. По перрону сновали артельщики в длинных белых фартуках. По краям стояли длинные лавочки. Внутри имелись отдельные помещения для первых трёх категорий пассажиров и два буфета, в одном из которых, судя по объявлению, бесплатно выдавались письменные принадлежности. Чуть поодаль расположился газетный киоск. Он‑то и заинтересовал новоявленного вояжёра.
Купив «Кронштадтский вестник» с объявлениями Кронштадта, Петергофа и Ораниенбаума, Ардашев начал просматривать раздел о сдачи комнат. В глаза сразу бросилось предложение: «Комната в три окна отдаётся для холостых со столом и без оного. Недорого. Ораниенбаум, Еленинская, дом 14». «Пожалуй, подойдёт», – подумал Клим и, приобретя карту города и путеводитель, зашагал к Привокзальной площади, на которой был разбит сад и виднелась сцена летнего театра. Отсюда до пристани ходила конка, и тут же была извозчичья биржа.
Как обычно, ближе к вокзалу стояли дорогие экипажи, а чуть поодаль – те, что подешевле. Выбрав подходящую коляску, Клим назвал адрес. Кучер – бородатый мужик лет тридцати пяти, одетый в плисовую с позументами безрукавку, извозчичий цилиндр и высокие яловые сапоги, – принял у Ардашева чемодан и, расположив его на задке, обмотал верёвкой. Экипаж тронулся.
– Любезный, я здесь впервые, поэтому не молчи, а называй хотя бы улицы, по которым мы едем. Отблагодарю.
– Хорошо, барин. Сейчас мы свернули в Кронштадтский переулок. Проедем Вторую, а потом и Первую Нижнюю и окажемся на Дворцовом проспекте.
Несмотря на то что, кроме Великобритании[6], Ардашев не видел других стран, Ораниенбаум, по его представлениям, был похож на европейский город. Чистые, мощённые булыжником улицы с высаженными вдоль тротуаров липами, дубами и ясенями. В их уже разросшихся кронах шумели птицы. Двух‑ и одноэтажные деревянные дома были построены с такими архитектурными изысками, что нельзя было найти два одинаковых. Кирпичных зданий на второстепенных улицах было немного, но это не относилось к Дворцовому проспекту, по обеим сторонам которого высились каменные особняки, доходившие до четырёх этажей. Телеграфные столбы шли по одной стороне проспекта, а телефонные – по другой. Клима удивило то, что керосиновые фонари стояли прямо на тротуарах, мешая прохожим.
На Дворцовом проспекте – главной городской артерии – царила суета: дрогали[7], извозчики и частные экипажи двигались в двух направлениях. Вывески призывали купить «Колониальные товары», постричься у «Парижского куафёра г‑на Бодена» и отведать свежих раков в трактире «Медведь».
[1] Бумажные деньги часто именовались по расцветке: серенькая – 200 рублей, радужная – 100 рублей, беленькая – 25 рублей, красненькая – 10 рублей, синенькая (синюха) – 5 рублей, зелёненькая – три рубля, жёлтенькая (канарейка) – 1 рубль.
[2] Винные ягоды – любые лесные ягоды, которые могут использоваться для приготовления спиртосодержащих напитков (малина, вишня, голубика и т. д.). Винными ягодами также называли инжир.
[3] Капли датского короля – смесь нашатырно‑анисовых капель, лакричного экстракта и укропной воды. Используется как средство от кашля.
[4] Мыза – хутор или небольшая деревушка в Санкт‑Петербургской губернии, Прибалтике или Финляндии.
[5] Все даты в романе приводятся по старому стилю.
[6] О приключениях и расследованиях Клима Ардашева в Англии читайте в романе «Убийство под Темзой».
[7] Дрогаль – ломовой (перевозящий грузы) извозчик.
