Двойник с того света

– Сказывают, барин, раньше энтот проспект назывался Копорским трактом, а потом и Большой Городовой улицей. По ней и в церковь ходют, и на базар. Да хучь и нарекли её Большой, а сам наш Рамбов невелик. Раньше деды балакали, что ежели солдат на заставе при въезде в город чихнёт, то другой, что на выезде служит, желает ему доброго здравия, – рассмеявшись, выговорил извозчик.

– А почему Рамбов, а не Ораниенбаум? – удивился Клим.

– Дык пока энто заморское словечко выговоришь – язык сломаешь. Тутошние так и говорят – наш Рамбов.

– Название Ораниенбаум в переводе означает «померанцевое, или апельсиновое, дерево».

– Знамо дело, – улыбнулся возница и добавил: – Растение это на гербу нашем имеется… А энта улица прозывается Военной. Она короткая. По ней мы на вашу, барин, Еленинскую как раз и попадём.

Свернув направо и немного проехав, экипаж остановился у деревянного дома в новорусском стиле с мансардой и башенкой, заканчивающейся шпилем. По фасаду – три окна и каменная стена с входной дверью под нумером 14, а прямо над ней – круглое окошко, как иллюминатор.

– Вот мы и на месте, – соскочив с коляски, вымолвил кучер и принялся отвязывать чемодан.

Клим сунул извозчику двугривенный, и тот, пожелав доброго здравия, укатил.

Студент потянул за бронзовую цепочку, и тотчас зазвонил колокольчик. Послышались шаги, скрипнули петли, и в дверном проёме показалась упитанная бабка в платке, лет пятидесяти пяти, по виду купчиха. На её подбородке и у самых ушей колечками завивались волосы, которые впору было брить.

– Чего изволите, милостивый государь? – осведомилась она, даже не попытавшись выдавить улыбку.

Вынув из бокового кармана газету, Клим сказал:

– Прочёл вот здесь ваше объявление. Хотел бы снять комнату недели на три. Сдаёте?

– Сдаю. А со столом или без?

– Завтрак, обед и ужин. Но обед или ужин может быть не всегда, – выговорил Клим и закашлялся.

– Простите, сударь, у вас, случаем, не чахотка? – стальным голосовом вопросила она. – Я чахоточных не селю.

– Нет, Бог миловал.

– Ну тогда проходите, осмотрите комнату.

– Благодарю.

Клим миновал два помещения и, поднявшись следом за хозяйкой по скрипучей деревянной лестнице, оказался в мансарде с одним окном.

– Вот она, ваша обитель.

Ардашев огляделся и заметил растерянно:

– Простите, но тут всего одно окно, а не три, как указано в объявлении.

– Так я и писала, что одно, – не глядя на гостя, выговорила хозяйка.

– Помилуйте, сударыня, – разворачивая газету, запротестовал студент, – тут чёрным по белому: «Комната в три окна отдаётся для холостых со столом и без оного. Недорого. Ораниенбаум, Еленинская, дом 14». Изволите взглянуть?

– Я без очков. Они внизу остались, – сердито прорычала она. – Видать, газетчик напутал.

– Сколько вы хотите за эту мансарду за три недели?

– Тридцать пять.

– Со столом?

– Нет.

– Тогда я подыщу место получше.

– Хорошо. Пусть будет по‑вашему, – согласилась хозяйка.

– Я бы хотел умыться с дороги и перекусить.

– Во дворе колодец. Плескайтесь сколько угодно. А пока будете мыться, я вам стол накрою. Хотите в беседке во дворе, а хотите здесь.

– Что ж, пожалуй, во дворе. Простите, вас как величать?

– Телешова я, Прасковья Никаноровна. Вдова. Муж давно помер. Купечествовал. Кроме меня, никого в доме нет.

– Ардашев Клим Пантелеевич.

– Служите где али по торговой линии?

– Студент.

– А к нам зачем пожаловали?

– На вакациях я. Вот хочу дворец князя Меншикова посмотреть и отдохнуть после экзаменов.

– А вы, часом, не на доктора учитесь? А то у меня тут что‑то колит. – Она ткнула себя кулаком куда‑то под правое ребро.

– К сожалению, ничем помочь не могу. Я учу восточные языки.

– А! Жалко…

– Простите, но я хотел бы переодеться.

– Да‑да, это, конечно… Но… деньги пожалуйте вперёд.

Клим вынул портмоне, отсчитал тридцать пять рублей и протянул хозяйке:

– Извольте.

– Ага. Ну я пошла. А вы тогда к колодцу спускайтесь, что у беседки. Мыло, полотенце и тёплая вода там будут. И какой‑никакой обед я состряпаю… простите, уже забыла, как вас величать…

– Клим Пантелеевич.

– Теперь запомню. Вы тогда вид приготовьте. Я дворнику отдам для регистрации. А то на меня штраф в участке выпишут.

Ардашев протянул паспорт:

– Пожалуйста.

– Я вам запасной ключ от калитки дам.

– Да, хорошо бы. Не придётся лишний раз вас беспокоить.

Дождавшись, когда хозяйка, чем‑то напоминавшая ступу, скроется за дверью, Клим принялся развешивать в шкапу одежду. Разложив всё по местам, он поискал глазами прикроватную тумбочку, но её не оказалось. Судя по всему, эту роль выполняла табуретка. На неё легли книга, путеводитель и газета. Слава богу, на столе была бронзовая пепельница с крышкой. Ардашев отворил окно. Морской ветер наполнил комнату свежестью. Закурив, он отметил мысленно, что это всего четвёртая папироса, хотя солнце уже миновало полуденную отметку.

Приведя себя в порядок и отведав гречневой каши с говядиной, Ардашев выпил чаю и отправился гулять, держа в левой руке путеводитель, а в правой – трость. «Что может быть лучше беззаботного променада в незнакомом городе?» – мысленно проговорил молодой человек и, поправив канотье, зашагал в сторону театра, промелькнувшего недалеко от вокзала. «Перво‑наперво надобно афишку купить и ознакомиться с репертуаром. От него и буду планировать своё времяпрепровождение», – решил вояжёр.