Под слезами Бостона. Дьявол не спит
Серена
Раз, два, три, четыре, пять. Раз, два, три, четыре, пять.
Глаза зажмурены. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Это не сложно, Серена. Это всего лишь просьба. Так делают все. А ты часть команды. Просто подойди и спроси.
Туже затягиваю хвост на затылке и плавно поднимаю веки. Снова вижу яркий свет и вечно недовольное лицо Астрид перед глазами.
– Какого черта, Аленкастри! – как обычно, орет она. – Уже спишь стоя? Это всего лишь твоя четвертая смена за неделю!
– Всего лишь? – Упс, неверный заход.
– Здесь люди вкалывают днями! А ты еще и возмущаешься! Неблагодарная девчонка! – Кажется, от тряски ее головы из прилизанного строгого пучка вывалилась пара рыжих прядей.
– Я… Нет… Нет, что вы. Я просто хотела…
– А я хотела, чтобы ты сгребла свои ноги в руки и вовремя обслужила пятый столик!
– Астрид, я хотела…
– Ты оглохла?! Мало того, что ты передвигаешься как одноногий пират, так еще теперь и плохо слышишь? Зачем я вообще тебя здесь держу?! Деревенщину необразованную. В ресторане высшего класса! Ты вообще видела, кто сидит за пятым столиком? Видела, кто ожидает принятия своего заказа? А? Или ты еще и ослепла в придачу ко всему?! Штраф, Аленкастри! Я больше не намерена это терпеть.
– И я тоже больше не намерена это терпеть, – выдыхаю ей в спину.
– Что?! – Копна рыжих волос пролетает над моим лбом, и если бы Астрид не носила шпильки под четыре с половиной дюйма, то ее пучок отхлестал бы меня по носу. – Я что‑то услышала или кто‑то просто испортил воздух?
– О да, воздух здесь испорчен с тех пор, как ты тут появилась. Мегера. Слышала, что «Шанель №5» уже давно не в моде? Или тебе их передарила бабка?
– Аленкастри! – Раздуваются ее ноздри, и рыжая челка подлетает кверху. – Ты уволена!
– Нет, Астрид, Серена Аленкастри увольняется сама из этого сущего ада. И засунь свой пятый столик в свою пятую точку!
Срываю с шеи черный галстук, положенный каждому официанту в этом ресторане, и сую его Астрид в нагрудный карман отутюженного пиджака.
– Удачи в унижении, – с гордостью заявляю ей в лицо. – И улыбайся шире.
– Аленкастри! Сегодня же пятница! Ты куда?!
– А мне плевать. У меня сегодня праздник. С днем рождения меня.
Заканчиваю с последней пуговицей тугого жакета и перед тем, как хлопнуть дверью кухни, бросаю его на пол.
Удаляюсь с такой скоростью, что не успеваю даже разглядеть лиц персонала, наблюдающего эту картину. Не понаслышке знаю, что каждый второй из них хотел бы проехаться по отшлифованному массажами лицу Астрид кулаками с первого дня трудоустройства. Ну или луком‑пореем – рукоприкладство мы все осуждаем.
Уверена, что сейчас там в мой адрес летит не один десяток восхвалений. И надеюсь, что Юджин все‑таки успел запечатлеть ее физиономию на телефон. Распечатаю и повешу в спальне у кровати – поможет просыпаться по утрам в приподнятом настроении.
Первые десять минут я действительно «лечу» по Вашингтон‑стрит и улыбаюсь прохожим, каждый из которых наверняка считает меня ненормальной наркоманкой. Ведь только так можно объяснить мое лучезарное лицо среди туч других серых лиц. Таких же, как тучи над Бостоном.
В порыве накатившей радости и смелости решаюсь набрать маме. Давненько этого не случалось. Да и не хотелось, но сегодня особенный день. Мой день.
– Алло, мам? – Уворачиваюсь от очередного порыва ветра и крепче цепляюсь руками за искусственную шерсть своей белой шубы. Подобие козы. Или ламы. Или, скорее всего, альпака. Да какая, собственно, разница, раз мне тепло.
– Серена? – Серьезный тон по ту сторону намекает, что она, конечно же, не помнит о моем дне рождения.
– Мам, как ты? Как твои дела?
– Как всегда. Бывало и лучше, – откашливается она. – Что надо?
