Под слезами Бостона. Дьявол не спит
Называется, пришла выпить. Что за черт?
В диком стрессе, дерганьях, поправлениях вечно задирающейся блузки и без капли алкоголя во рту я кое‑как «дорабатываю» до трех утра, утоляя жажду клиентов. Спасибо моему опыту в обслуживании выездных мероприятий и скудным навыкам в смешивании виски с колой. Я даже не заметила, как влилась в процесс. Как не заметила и завершения своего дня рождения. Оно и к лучшему.
К четырем люди рассасываются. Музыка утихает и меняется на легкий эмбиент, что теперь абсолютно не вписывается в стилистику бара. Но я приятно удивлена. У меня даже получается слегка расслабиться и выдохнуть. Край левого глаза уже подыскивает бутылку, с которой я смогу слить себе хотя бы стопку за свое здоровье. Но хриплый голос мужчины возвращает меня в реальность.
– Повторить, – кряхтит он, уткнувшись локтями в барную стойку и подперев руками голову. Темная челка, наверняка ранее зачесанная кверху, достает до носа, и он даже не пытается ее поправить.
Первое, на что я обращаю внимание – его кисти и пальцы, расписанные множеством черных символов, которые уходят под манжеты серого пуловера. Он не поднимает головы, лишь стучит пальцами по барной стойке и отшвыривает мне рокс[1].
– Виски? – уточняю я.
– Ты не запомнила мой заказ? – Мужчина все так же не поднимает головы, но вздымает брови. Видимо, возмущенно. Или удивленно. Не разобрать.
– Вас здесь миллион, а я одна. Сложно напомнить? – Забираю его рокс, но он перехватывает мою руку и наконец поднимает на меня глаза. Черные, как узоры на его руках. Пустые, как этот самый стакан. И абсолютно пьяные.
– Dalmore. Еще пятьдесят. А потом еще пятьдесят. – Глаза черны настолько, что в них отблескивает приглушенный свет ламп. И горечь. Цвета забытого на кухне чая. Я знаю, потому что такой «чай» ежедневно настаивается и в моей душе.
Он выпускает мое запястье и почесывает аккуратную бороду, затем растирает ладонями лицо, тяжело вздыхает и снова подпирает лоб руками, уткнувшись взглядом в барную стойку.
– Пожалуй, тебе уже хватит. – Мои тараканы сегодня не отпраздновали день рождения, так отпразднуют день храбрости.
– Что? – Он снова совершает над собой явное усилие и смотрит на меня. – Ты сделала слишком много ошибок во фразе «секунду, сэр».
– Нет. Тебе уже действительно хватит. – В подтверждение своих слов я складываю руки на груди, демонстрируя полную уверенность.
– Кто. Ты. На хрен. Такая? – отчеканивает он каждую букву, стискивая зубы. – Я сказал «еще» – значит, ты льешь еще. И не задаешь лишних вопросов. – Взгляд цвета бездны сверлит меня из‑под массивных бровей, но сегодня он точно не на ту напал.
– Я. На хрен. Та, кто вышвырнет тебя отсюда, если ты не начнешь себя нормально вести. Понял? – Я утыкаюсь в него таким же злобным взглядом, не двигаясь с места, и замечаю, как под щетиной вырисовываются острые скулы.
– Стенли, мать твою! Стенли! Сюда иди! – орет бородатый алкоголик. И на его зов прибегает та самая красотка шатенка, которая заставила меня вкалывать в свой день рождения. Хотя я не особо и сопротивлялась.
– Опять надрался, Эзра? – Девушка по имени Стенли накрывает его щеки ладонями и приподнимает лицо.
– Кто это такая? – Мужик тычет в меня пальцем слабой руки.
– Новенькая. Ты уволил Кэт, помнишь? Одна я не справляюсь.
– Я уволил Кэт? – Пьянь по имени Эзра сбрасывает с себя руки Стенли и пытается распрямиться на стуле.
Из‑под глубокого выреза пуловера выглядывает часть еще одной татуировки, которая от груди разрастается к шее, но я не успеваю разглядеть рисунок.
– Ты уволил Кэт, – усмехается Стенли.
– Я уволил Кэт.
– Еще раз тебе повторить или записать? – Красотка Стенли трет барную стойку и не перестает улыбаться.
– Да плевать. – Эзра снова почесывает бороду и вытирает губы тыльной стороной ладони. – А эта что здесь делает?
– Малышка, как тебя зовут? – обращается ко мне Стенли.
– Серена, – хмыкаю я, не сводя глаз с остервеневшего козла.
– Я взяла Серену в штат.
– Хрена с два, – шипит Эзра. – Пусть валит на хрен отсюда. Не хватало мне здесь малолеток. Ты посмотри на нее, – переводит на меня взгляд и обдает им с макушки до талии. – Без косметики. Наивные глаза. Конский длинный хвост. Прямые волосы, не тронутые парикмахером. И сиськи второго размера. – Каждое слово будто раздевает, и мне хочется прикрыться руками, но я стою молча, раскрыв рот от возмущения. – Тебе хоть двадцать один есть?
– Мне двадцать два! – выкрикиваю я, хмуря брови. – Вчера исполнилось! И какое это имеет значение? Я сегодня справилась!
– Она справилась, Эзра, – поддерживает Стенли.
– Плевать я хотел. Она не умеет общаться с клиентами. Поэтому ты, – он вяло машет рукой в сторону Стенли, – налей мне выпить. А ты, – переводит руку на меня, тыча указательным пальцем почти в лицо, – собрала свои манатки и укатила за дверь. Чтобы я больше тебя здесь не видел.
Гнев перехватывает горло где‑то на середине. Я задыхаюсь, но не могу произнести ни слова. Они застряли внутри вместе с недолитыми слезами, вместе с упреками мамы, отчаянием и обидой. Они засели и не выходят, а я могу лишь стоять и втягивать в себя воздух, хлопая ресницами по взмокшим глазам.
Паралич отпускает раньше, чем придурок Эзра успевает послать меня ко всем чертям еще раз. Я хватаю белую шубу, набрасываю ее на плечи и спешу к выходу из очередного ада, в который забрела. Я ведь всегда забредаю именно туда. Куда бы ни шла. Куда бы ни стремилась. Везде гребаное пекло.
– Счастливого пути, Панда. И с днем рождения, – бросает он, прежде чем я успеваю выскочить под лютый декабрьский дождь.
Тучи над Бостоном кроют рассвет. И казалось, этот отвратительный день не могло больше омрачить никакое другое событие.
Казалось. До того, как я разблокировала телефон.
Вижу на дисплее текст входящего сообщения и с ужасом содрогаюсь, роняя смартфон на мокрый асфальт.
С днем рождения, маленькая принцесса Серена. Мечтаю обнять тебя и прошептать пожелания на ушко, как делал это раньше.
Скоро увидимся.
Целую. Бриан.
[1] Рокс – низкий и широкий стакан с толстым днищем, в который обычно наливают виски со льдом.
