Под слезами Бостона. Дьявол не спит
– Берч. Неужели тебе хоть что‑то стало интересно. – Она льнет грудью к моей спине.
– Не обольщайся. – Я прерываю тактильный контакт и тянусь за полотенцем. – Так значит, Берч…
– Ага.
– Рэйчел Берч.
– Звучит? – усмехается она и наблюдает за мной.
– И внешность, и имя – подходящие для порноактрисы.
– Хам. – Сиявшая до этого улыбка смыкается в узкую полосу.
– Почему хам? – теперь усмехаюсь уже я. – Чем тебе не комплимент?
– Я не работаю в порноиндустрии. У меня свой салон красоты.
– Не задумывалась о смене профессии? С твоими навыками тебе не было бы равных.
– Почему ты всегда так груб со мной, Эзра?
– Ты просто не умеешь принимать комплименты, Берч, – я специально разделяю каждую букву ее фамилии и запиваю ее глотком уже остывшего кофе. – Мерзость.
– Ты мог бы хоть иногда быть нежнее? Я же все‑таки девушка, – бормочет она мне в спину, когда я миную ее на выходе из ванной.
– А я был уверен, что тебе как раз‑таки нравится погрубее. Разве нет? – Я встряхиваю свою куртку и просовываю руки в рукава. – Несколько минут назад ты подтверждала мои слова на диване. А пару дней назад – на парковке в моей тачке. А если вспомнишь прошлую неделю…
– Я не об этом. Я о твоем отношении ко мне. Мы вместе полгода, а ты…
– Вместе? – Из моего горла вырывается громкий смех. – У меня алкогольные галлюцинации и пора бы уже завязывать с виски, или ты сошла с ума?
– В каком смысле?
– Твою мать, Берч, ты серьезно? Какое, к черту, «вместе»? Мы вместе разве что трахаемся, потому что по отдельности это бы выходило не так классно.
– Но… Я…
– Проспись, детка. – Я касаюсь большим пальцем ее подбородка и провожу по нижней пухлой губе раньше, чем она успевает вставить хоть слово. – И прекрати нести чушь – твой умелый ротик создан не для этого. – Рэйчел улыбается. Наверняка она приняла мои слова за похвалу. – Мы ведь взрослые люди и получаем вместе кайф, который ты не будешь ломать своими разговорами, верно?
– Хорошо, Эзра.
– Вот и славно. Я позвоню. – Сбрасываю руку с ее лица, переступаю порог квартиры и, не оборачиваясь, хлопаю входной дверью.
После отвратительно сваренного кофе и не менее отвратительной пародии на разговор «о нас» я трезвею и наконец‑то сваливаю. Покупаю в ближайшем Starbucks латте и еду домой.
***
– Уже восемь утра, Эзра. – Попытки пробраться незамеченным не увенчались успехом.
Как только я провернул ключ, этот мелкий засранец поймал меня с поличным.
– Охренеть. Уже восемь. – Я сбрасываю ботинки, избегая испепеляющего взгляда карих глаз. Это он точно унаследовал от мужской составляющей нашей семьи.
– Я приготовил завтрак.
– Я не завтракаю, ты же знаешь, – треплю его по голове, разлохмачивая темные волосы, и прохожу дальше по коридору. – И вообще, почему ты не спишь? Сегодня ведь выходной. В школу не нужно. Чего ты поднялся?
– Это называется режим, Эзра. Тебе не понять. – Как обычно, невозмутимое выражение лица десятилетнего мальчика опускает меня, тридцатилетнего мужика, на дно. – И у меня через три часа тренировка, помнишь?
– Ключи от «Шевроле» в кармане. – Я указываю на сваленную на тумбу куртку. – Сам справишься? Только смотри, аккуратно: малышка «Камаро» старше тебя раз в пять.
– Очень остроумно, Эзра. Эта шутка перестала быть смешной еще в прошлом месяце.
– Просто у тебя нет чувства юмора. – Я прохожу мимо просторной гостиной прямиком к лестнице, ведущей на второй этаж к моей спальне. – Разбуди меня через два часа. Нельзя ведь пропускать твое карате.
– Джиу‑джитсу.
– Один хрен для субботнего утра. И кто только придумал ставить эти тренировки на такое время.
– Никто не виноват, что ты таскаешься где‑то до рассвета.
– Я слышу нотки осуждения в твоем голосе, маленький боец. – Я замедляю шаг, останавливаюсь на середине лестницы и, прищурившись, гляжу на мелкую копию недовольного десятилетнего себя. В такие моменты он точно вылитый суровый я ровно двадцать лет назад.
– Где ты был? Опять с той Рэйчел?
– Да. – Я упираюсь локтем в перила и провожу свободной рукой по мокрым от дождя волосам, пытаясь зачесать их кверху, но тщетно – мокрая челка снова липнет ко лбу.
– Но ты ведь не любишь ее. Зачем проводить с ней столько времени?
– Выключай режим зануды, Бостон, и не докапывайся. Откуда только эти вопросы берутся в твоей голове?
– Они там созревают, потому что у меня есть мозг.
– В этом уж точно никто не сомневается. Дашь мне поспать?
– Ладно.
– Два часа.
– Помню.
– И не смей прикасаться к ключам от «Шевроле». – Я тычу в него пальцем, натягивая на лицо наигранную серьезность.
– Как раз обдумаю это в течение двух часов.
Бостон поправляет свою строгую черную рубашку, которую носит постоянно, потому что ему так нравится, и скрывается в стенах гостиной.
Этот Бостон, названный в честь города, в котором раньше должны были сбываться мечты, тоже очень на него похож. Так же холоден. Так же черств. Так же безэмоционален. Только тому Бостону – более трехсот девяноста лет[1], а этому – всего десять, но, кажется, что он уже обледенел, как и я сам.
[1] В данном контексте под Бостоном подразумевается столица и крупнейший город штата Массачусетс в США, был основан в 1630 году.
