Дюна

– Имя неплохое, – буркнул барон, тон его выдавал нетерпение. – Что же пишет наш добрый Лето?

– Он пишет: «Ваше предложение о встрече я отвергаю. Слишком часто приходилось мне натыкаться на ваши ловушки, об этом знают все».

– И что дальше? – спросил барон.

– А еще он пишет: «Искусство канли еще находит поклонников в Империи». Подписано: «Герцог Лето Арракийский». – Питер расхохотался. – Арракийский! Боже! Это уж слишком.

– Помолчи, Питер, – сказал барон, и смех словно выключили. – «Канли» он пишет? – переспросил барон. – Значит, кровная месть. Доброе словцо подобрал, богатое, такое, чтобы я не ошибся в его намерениях.

– Формально вы сделали шаг к примирению, – сказал Питер. – Обычай выполнен.

– Для ментата, Питер, ты слишком разговорчив, – сказал барон и подумал: «От него скоро придется избавиться. Он уже сделался практически бесполезным». Барон искоса поглядел на своего ментат‑ассасина – глаза этого человека притянули бы к себе любой взгляд – туманная синева в синеве, глаза без белков.

Ухмылка судорогой искривила лицо Питера, превратив его в театральную маску с прорезанными щелями для глаз.

– Но, барон, кто слышал о мести, более прекрасной, чем ваша? Роскошен уже сам план этой ловушки: заставить Лето обменять Каладан на Дюну… и он не смеет отказаться – ведь это приказ Императора. Изысканнейшая мысль!

Холодным тоном барон выговорил:

– Питер, у тебя недержание речи.

– Но я так счастлив, мой барон! А вы… вы ревнуете.

– Питер!

– Ах‑ах, барон! Разве не достойно сожаления, что эта изысканная идея не принадлежит вам?

– Питер, я вот‑вот прикажу тебя удавить.

– Не сомневаюсь, барон. Дождался. Ах, ни одно доброе дело не остается безнаказанным…

– Питер, ты сегодня наглотался вериты или семуты?

– Правда и смелость удивляют барона, – ответил Питер, лицо которого вновь застыло маской, на этот раз изображающей печаль. – Ах‑ах! Но видите ли, барон, как ментат я буду заранее знать, когда вы пошлете ко мне палача. А вы не сделаете этого, пока я еще могу быть чем‑то полезным. Торопиться‑то с моей смертью будет накладно, ведь кое‑какой прок от меня пока есть. Уж я‑то знаю, чему вас научила эта очаровательная Дюна, – не транжирить. Верно, барон?

Барон не отводил взгляда от Питера.

Фейд‑Раута шевельнулся в своем кресле. «Тщеславные глупцы, – подумал он, – зачем они препираются? Неужели оба считают, что у меня нет иного дела, кроме как слушать эти вздорные перебранки?»

– Фейд, – произнес барон, – я велел тебе слушать нас и учиться, для чего и пригласил сюда. Ты учишься?

– Да, дядя, – в голосе слышалась осторожная услужливость.

– Иногда я не понимаю Питера, – сказал барон. – Я причиняю боль по необходимости… он же… Клянусь, Питер просто наслаждается чужой болью. Мне лично жаль бедного герцога Лето. Скоро на сцену выступит доктор Юэ, и Атрейдесам придет конец. И, вне сомнения, Лето поймет, чья рука направляла сговорчивого доктора, и в этом будет весь ужас его положения.

– Почему же тогда вы не велели доктору тихо и спокойно вогнать герцогу кинжал между ребер? – спросил Питер. – Вы говорите о милосердии, но…

– Герцог должен знать, что его гибель – дело моих рук. Пусть задумаются и прочие Великие Дома. Это их остановит. Я получу передышку. Сейчас она необходима, и мне не нравится это.

– Передышку, – фыркнул Питер. – Император не отрывает от вас глаз. Вы действуете слишком смело, барон. Однажды Император пришлет сюда, на Гайеди Прим, легион‑другой своих сардаукаров… Тут и настанет конец барону Владимиру Харконнену.

– А тебе, Питер, хотелось бы увидеть это, не правда ли? – спросил барон любезным тоном. – Поглядеть, как корпус сардаукаров будет грабить мои города, брать этот замок. Ты ведь и впрямь получишь удовольствие.

– Ну как можно говорить подобные вещи, барон? – пробормотал Питер.

– Тебе надо стать башой корпуса, – отвечал барон, – слишком уж ты любишь боль и кровь. Наверное, я поторопился с распределением будущих трофеев на Арракисе.

Пятью курьезно осторожными шажками Питер просеменил за кресло Фейд‑Рауты. В комнате воцарилась напряженность, и юноша, озабоченно хмурясь, глянул на Питера.

– Не надо играть с Питером, барон, – сказал ментат. – Вы обещали мне леди Джессику. Вы обещали ее мне.

– Ну зачем она тебе, Питер? – спросил барон. – Помучить?

Питер молча глядел на него.

Фейд‑Раута отодвинулся в своем гравикресле:

– Дядя, я еще нужен? Вы сказали, что…

– Мой дорогой Фейд‑Раута теряет терпение, – сказал барон. Он шевельнулся в тени рядом с глобусом. – Терпение, Фейд. – Он вновь обернулся к ментату: – А как насчет герцогского отпрыска, мальчишки Пола, мой дорогой Питер?

– И он тоже окажется в вашей ловушке, барон, – пробормотал Питер.

– Я спрашиваю не об этом, – сказал барон, – помнишь, ты предсказывал, что ведьма‑гессеритка родит герцогу дочь. Ты ведь ошибся тогда… так, ментат?

– Я не часто ошибаюсь, барон, – ответил Питер, и впервые в его голосе прозвучал страх, – согласитесь: я ошибаюсь не часто. А вы сами знаете, что Бинэ Гессерит рождают чаще всего дочерей. Даже жена Императора… только дочерей.

– Дядя, – сказал Фейд‑Раута, – вы обещали, что я услышу что‑то важное для себя…

– Послушайте‑ка моего милого племянника, – сказал барон. – Он дерзает наследовать мне, стремится принять из моих рук бразды правления, но пока не умеет править даже собой. – Барон вновь шевельнулся у глобуса, тень среди теней. – Хорошо, Фейд‑Раута Харконнен. Я призвал тебя сюда, чтобы ты усвоил хотя бы немного мудрости. Ты не следил за нашим добрым ментатом. А ведь должен был кое‑что почерпнуть из нашего разговора.

– Но, дядя…

– Не правда ли, Фейд, Питер весьма ценный ментат?

– Да, но…

– Ах! Действительно – но! Посчитаем, какие же «но»: он потребляет слишком много специи, ест ее как конфеты. Погляди на его глаза. Он словно явился сюда с биржи труда в Арракине. Да, он эффективен, но – слишком эмоционален и склонен к разным выходкам. Эффективен, но – может и ошибиться.

Мрачным и тихим голосом Питер проговорил:

– Вы пригласили меня сюда, барон, чтобы дать нагоняй и потребовать большей отдачи?

– Потребовать большей отдачи? Ты же знаешь меня, Питер. Я хочу лишь, чтобы мой племянник понял ограниченность возможностей ментата.

– А вы уже тренируете моего преемника? – резко спросил Питер.

– Твоего преемника, Питер? Да где же я найду другого ментата, наделенного твоим ядом и хитростью?