Эти Золотые короли
– Хантер сказал кое‑что, когда я была у него в последний раз. Он сказал мне не доверять телефонам, и я… В то время я не сложила два и два, но это единственное, что имеет смысл. Это объяснило бы, откуда твой отец знает о тебе и Кейси. Как он получил ту фотографию, которой я поделилась только с Рикки. Я…
Она замолкает, уставившись в пол, когда до нее доходит тяжесть этого открытия. До нас обоих.
Неужели Вин действительно зайдет так далеко? Стал бы он отслеживать телефонные звонки и сообщения?
Как только я задаю себе этот вопрос, мне вспоминаются все другие темные делишки, которые он проворачивал в последнее время, и в это становится нетрудно поверить. Этот ублюдок более чем способен на такое, даже если главный вопрос все еще остается в силе – почему?
Что он выиграет, если будет следить за нами? Или что потеряет, если не будет этого делать и что‑то ускользнет от него?
Решение уже принято. Я готов дать отцу отпор. Он знает, что я видел пост Пандоры, знает, что я в курсе того, что он сегодня поговорил с Саутсайд, так что, скорее всего, он этого ожидает. Я не буду раскрывать все свои карты, но он должен знать, на чьей я стороне.
На ее.
И так будет всегда.
Я снова смотрю на руки Блу, и они дрожат чуть сильнее, чем раньше. Это единственный признак того, что она не такая сильная, как можно предположить по выражению ее лица. Когда я переплетаю ее пальцы со своими, ее взгляд, затуманенный слезами, обращается ко мне.
– Он… угрожал мне.
Эти слова, как пуля, пробивают кожу, проникают прямо в мое сердце.
– И как бы сильно ты ни хотел ему подгадить, Уэст… ты не можешь, – добавляет она.
Мой взгляд становится жестче.
– Он не может продолжать заниматься этим дерьмом. Если я не дам ему ясно понять, что…
– Он сказал, что сделает больно Скарлетт.
Эти слова прерывают ход моих мыслей, и все, что я собирался сказать, вылетает из головы. Когда Блу сказала про угрозы, я предположил, что Вин попытается добиться ее исключения из школы или еще чего‑нибудь в этом роде.
– Он сказал, что заберет ее у меня, – объясняет Саутсайд, встречая мой взгляд с отчаянием в глазах. – Но Уэст… он совершенно ясно дал понять, как легко будет заставить ее исчезнуть – заставить нас обеих исчезнуть – если я не буду сотрудничать, – добавляет она все тем же потрясенным тоном.
– Сотрудничать?
– Да. – В ее глазах читается явный страх, и я не упускаю этого из виду.
– Что, черт возьми, это вообще значит?
Стараясь не сорваться с катушек, я выдыхаю во время очередной паузы, на которую уходит целая вечность. Затем Блу снова заговаривает:
– Уэст, мне, наверное, не стоило рассказывать тебе так много. Если он узнает…
– Я бы никогда не сделал ничего, что могло бы подвергнуть опасности тебя или Скар, – вмешиваюсь я. – Он ничего не узнает. Даю тебе слово.
Она внимательно смотрит на меня. Именно в этот момент слеза, наконец, скатывается по ее щеке, и тяжесть ее следующих слов невозможно не почувствовать.
– Я рассказала тебе только часть нашего разговора. Он, конечно, упоминал о том, чтобы я держалась от тебя подальше, но на самом деле он был более конкретен, – наконец признает Блу. – Он сказал не просто разбить тебе сердце. Он приказал мне сломить тебя.
Я в шоке, хотя и не должен быть, учитывая, что мы говорим о Вине. Провожу рукой по волосам, пытаясь осознать это дерьмо.
И могу сказать лишь одно – это последняя гребаная капля.
Дело не только в том, что он пытался вытеснить Саутсайд из моей жизни, но и в том, что он угрожал ей и Скарлетт, чтобы добиться своего. Я никогда не был большим поклонником Вина, но теперь я попросту ненавижу этого мудака.
Всем, черт возьми, сердцем.
– Я собрала вещи не только потому, что мне до смерти страшно, – признается она. – Но еще и потому, что уйти было бы проще, чем причинить тебе боль, заставить тебя возненавидеть меня.
Такое чувство, будто в моей груди проворачивается нож. Одно дело знать, что мой отец – плохой человек, когда речь заходит об отцовских обязанностях, но совсем другое – понимать, что он активно пытается разрушить мою жизнь, что он может причинить кому‑то физический вред.
– У меня есть всего два месяца, чтобы окончательно порвать с тобой, – добавляет Блу, отчего мое сердце бьется еще сильнее.
Я краснею, борясь с желанием впасть в ярость.
– Это все?
– Самые важные моменты, но было еще нечто такое, что убедило меня в серьезности его угроз. Особенно серьезными они показались, когда он сказал, что может заставить меня и Скарлетт исчезнуть. Он намекнул, что у него есть знакомые, которые были бы крайне заинтересованы в нашей «покупке», и, честно говоря, Уэст, я только и могла думать, что о тех пропавших девушках. Что, если он в этом замешан? – спрашивает она. – Наверное, мне лучше не знать об этом, но когда я была с Рикки в закусочной, то он сказал кое‑что… слово, которое мне запомнилось.
– Какое?
Она слегка ерзает, будто не хочет произносить этого вслух.
– Он упомянул, что слышал, как кто‑то говорил про «груз». Что, если это условное обозначение девушек, которых они привозили и увозили из Сайпресс‑Пойнт? Что, если он планирует так же поступить со Скарлетт? Со мной?
Ее голос дрожит, и я обнимаю ее.
– Этого не произойдет.
– Но откуда ты знаешь? Никто из нас не может с уверенностью сказать, что он не выполнит своего обещания, если я не выполню своего, – выпаливает она. – Я не могу так рисковать, Уэст. Я абсолютно точно не смогу жить, если со Скар что‑то случится.
Объятие – единственное утешение, которое я могу предложить, ведь, учитывая, насколько эти двое близки, я знаю, что не смогу найти слов, чтобы успокоить Блу.
Я роюсь в своих мыслях, складывая кусочки воедино. Теперь, когда знаю специфику угроз. Теперь, когда услышал, в чем, по ее мнению, Вин замешан. Пока что многих кусочков не хватает, но я полностью верю, что Вин способен на то сомнительное дерьмо, в котором его только что обвинила Блу. Но вот на что он определенно не рассчитывает, так это на то, что ему придется пройти через меня, если он намерен добраться до нее.
Вспышка света за окном заставляет меня отойти от Блу, чтобы посмотреть сквозь жалюзи.
– Это он? Он вернулся?
У меня разрывается сердце, когда я слышу, как она боится Вина.