Глубокий Чёрный Космос
– Вам может показаться, что этим вещам не место тут, по соседству с чувственным кораллом, подарком Айгенему Первопроходцу от жителей Хегла Онейст, или сапфировой печатью, которую сделали специально для заключения договора со Звёздной лигой. – Мягко втолковывала она группе скучающих подростков. Но её слова не пропадали даром, несколько посетителей без гидов слушали объяснения. – Кто‑нибудь угадает, почему они находятся здесь, как величайшие сокровища нашей планеты?
– Наверно, они старые. – Заявил один из школьников, не вынимая рук из карманов.
По лицу экскурсовода промелькнула лёгкая тучка, даже лучшие ученики не желали проявить капельку уважения к седой старине.
– Правильней сказать: древние. Вот этот металлический эллипс, не что иное, как штурвал корабля «Рамахата».
Гид сделала паузу и не ошиблась, ученики проснулись. Те, что не понимали в чём причина, переспрашивали у товарищей, а затем тоже удивлённо пытались разглядеть невзрачный тусклый сплющенный обруч с несколькими вертикальными перекладинами и давным‑давно погасшими индикаторами. Мальчуган, высказавший предположение, вынул руки из карманов и переспросил:
– А разве он не находится в Рамбурге?
– Самый популярный вопрос. – Улыбнулась экскурсовод. – Нет. На месте посадки корабля с поселенцами находится его точная копия, построенная 324 года назад. Настоящий корабль разобрали в первые десятилетия на металл, осталось всего несколько вещей обстановки, которые нельзя было использовать в хозяйстве. Они находятся в музее, посвящённом первым колонистам. Но штурвал не смогли переплавить, и его использовали в качестве руля в одном из первых прототипов тракторов. Его нашли в позапрошлом веке и поместили сюда, ведь это важная часть нашей истории. А рядом с ним лежит уцелевший дифференциал «Эрстлина».
В этот раз шума было меньше, но половина группы с интересом взглянула на чёрный от копоти металлический уголок.
– Как вы знаете, первый спутник не имел посадочного устройства и почти целиком сгорел при возврате на Фимиде. Но всё же одна часть была найдена.
– А это что за книжка? – Спросила одна девочка.
Взгляд группы перешёл на третий предмет под стеклом, бледную книжку в бордовом переплёте. Её страницы казались слегка зеленоватого оттенка, но это был на самом деле цвет защитного стекла, не пропускавшего яркий свет.
Экскурсовод вздохнула, но внимание к останкам спутника уже не вернуть. Она обошла стенд и стала рассказывать.
– Это Лагорнион – книга сказок Лагорны. В ней напечатаны самые известные сказки, которые вы все слышали в детстве: «Батрак и деревянный ларчик», «Аленький кокошник», «Путешествие Власа к Солнцу» и «Зелёный, зелёный горошек».
На каждое название большинство школьников кивало. Но потом раздался тонкий голосок:
– А что в ней такого, что она тут лежит?
– Ничего. – Пожала плечами экскурсовод, но затем хитро улыбнулась. – Если не считать, что это самый древний предмет, сделанный человеческими руками на нашей планете. Впрочем, за последние годы много всего навезли. Но ещё пятьдесят лет назад, до отмены таможни с планетами Лиги, эта книга была самой старой вещью на планете. Её отпечатали на Лагорне около четырёх с половиной тысяч лет назад. Кто‑то из первых поселенцев взял её на «Рамахату». Уже и сама Лагорна исчезла в пучине истории, и мы можем только догадываться, где она находилась, но книга – живое свидетельство когда‑то существовавшей планеты.
– Так просто исчезла? – Мальчуган снова засунул руки в карманы.
– Вселенная полна тайн, и многие до сих пор скрыты. Всего пару лет назад один наш экипаж нашёл скрытую планету на полпути между нами и центральными созвездиями Лиги. Уже два века мимо летали корабли, а там жил народ, который не знал, что и на других звёздах живут люди. А теперь, давайте обратимся к экспозиции посвящённой мастерской сеньора Кежесса, величайшего ювелирного мастера. Девочки, я уверена, вам понравится.
Школьники направились в часть зала, переливающуюся золотым блеском. Некоторые посетители пошли за ними, несколько человек задержались у стенда.
– Что здесь написано? – Спросила одна посетительница, склонившаяся над страницами книги. Буквы пестрели дополнительными насечками незнакомого шрифта, но в целом соответствовали фимидианскому алфавиту.
– Лагорнский язык сильно отличается от нашего. – Ответила экскурсовод, ждавшая, пока школьники вдоволь насмотрятся на украшения. – Даже астурийский, столь не похожий на наш гораздо ближе, чем лагорнский. У них даже построение предложений отличается от нашей речи и тем более арцелезтской.
– Нет, я не то хотела спросить. – Подняла на неё глаза посетительница. – Что написано именно на этих страницах? Какая сага открыта?
Улыбка на мгновение упорхнула с лица гида, но потом вернулась на место и стала ещё шире.
– Я, честно говоря, не знаю. – Она подошла к витрине и прикоснулась к стеклу пальцем. – Можно спросить архивариуса.
– Нет‑нет, я из чистого любопытства.
– Мне кажется, – задумчиво произнесла экскурсовод, – здесь говорится о пяти братьях‑принцах и их сестре Беларии. Что‑то такое крутится в памяти, ведь именно они по легенде первые решили заглянуть за Мирфакскую гриву.
– Может быть. – Пробормотала посетительница. – Но тогда появляется другой вопрос: а кто же решил открыть книгу именно на этих страницах. И не стоит ли её хоть иногда перелистывать?
– Вряд ли, – возразила экскурсовод, – таким старым вещам, прежде всего, нужен покой. Возможно, она разлетится в пыль от попытки посмотреть содержание. Ой, извините.
Из отдела Кежесса раздался приглушённый вопль, и экскурсовод направилась к подопечным.
– Не разрушится, – прошептала женщина, – на Лагорне печатали на полимерной бумаге.
Солнце, столь мирно светившее на протяжении дня, резко побежало к горизонту, будто пытаясь скрыться от лёгкого облачка. Ещё мгновение и оно нырнуло за лесистые холмы, яркий свет моментально утих, и в голубой бездне неба проявились белесые дорожки стратосферных облаков. В тропических широтах ночь быстро вступает в права. Леса, дома уже окутывал мрак, и только последние солнечные лучи, зацепившиеся за небесный пух давали толику света.
Недолговечная вечерняя тишина вскоре исчезла без следа под треском полчищ сверчков, где‑то у стоков канализации квакали лягушки, а залиоты с протяжным свистом принялись выныривать из воды.
Свет стал разгораться внутри зданий, потом цепочка огней пробежалась по улицам, и город преобразился. Белесые стены зданий окрасились в десятки разных оттенков, от густо‑оранжевого до жемчужно‑белого и язвительно‑зелёного. Широкие трассы приобрели зеркальный блеск, в котором отражались огни проезжающих машин. Разбивая гладь каналов на сотни прыгающих бликов, скользили катера и водные мотоциклы. Пустоватые днём проспекты в пору ночной прохлады заполнились разношёрстным народом. Деловой город превратился в туристический балаган. Шум толпы, гудки машин, музыка, раскатистый смех и вопли из парка аттракционов долго ещё беспокоили моргающие звёзды.
К полуночи город стал засыпать. Одно за другим гасли окна, последние автомобили проносились мимо фонарных столбов, у которых уже не топтались группки людей, решая куда пойти.
