Горизонт, которого нет. Темная тайна Черного моря. Книга 1
Тем временем на корабле
Воспоминание оборвал подошедший сержант Сурков. Невысокого роста, полноватый, улыбчивый, слегка суетливый, но располагающий к себе мужчина. Он тяжело дышал и обмахивался платком, постоянно утирая пот со лба, что лился градом. На гражданской палубе находиться было просто невозможно из‑за влажности, духоты и нестерпимой вони. Все, кто был не на посту вышли на верхнюю палубу, пытаясь найти себе хоть какое‑то спасение и чем‑нибудь себя занять. Конфликты раздувались на пустом месте.
Надо сказать, что несмотря на то, что российские парусники были куда чище и опрятнее западных судов (отличались наличием гальюна[1] и профоса[2], с чем были проблемы, например, у испанского флота), но главные флотские проблемы с поведением и гигиеной в те времена были и у русского флота.
Из‑за штиля и угрозы исчерпания съестных припасов, капитан грозился отправить солдат на весла. Гибриды парусников и галер были еще в строю в те времена. Разумеется – никому этого не хотелось, ибо если существует ад, он непременно похож на галеру. Уж лучше сдохнуть под солнцепёком в пустыне, чем откинуться на нижней палубе за веслами. Ярославу это, конечно, не грозило, поскольку не офицерское дело веслами махать. Но ребят было, как минимум, жаль. От такой работы люди, обессилев, заболевали или преставлялись.
Хотелось есть, но баланду, что варил корабельный кок, можно было переваривать не чаще раза в день, учитывая, что запивать приходилось тухлой водой. С такими харчами в бой идти нельзя, а отдыхать тем более. От этого пассажиры были на взводе. Того и гляди начнут друг другу бить морды, лишь бы сорвать злость от безделья.
Сурков, поравнявшись с Ярославом, отдал честь. Ярослав ответил и завязался разговор:
– Здравия желаю, ваше благородие! – сказал Сурков.
– Здорова, сержант! Чем обязан?
– Да, в общем‑то, ничем, Ярослав Владимирович! Просто увидел вас в одиночестве и решил выразить вам свое уважение да угостить!
– Вот интересно, сержант! Мы ведь с вами ранее не были знакомы! Откуда же вы меня знаете? – спросил Ярослав.
– О вашей службе идет такая молва, что наслышаны бойцы всего фронта! Часто ли увидишь живую легенду рядом?! – воодушевленно сказал сержант, протягивая пряник.
– Угу… Легенду?! Забавно… Но не более! – вздохнул Ярослав, – А вот за пряник – спасибо! Другим тоже раздаешь, или только «легендам»?
– Всем, кому могу! Берёг их на черный день в пути… Думаю, это именно он!
– Чертовски верно! – усмехнулся Ярослав, взглянув при этом на яркое солнце, – Меняю на сухари в таком случае!
– Честно, я бы уже на сделку с Морским дьяволом был бы согласен, лишь бы не отправили на весла в такую жару! Да денег нет ему заплатить…
– Сделка с Морским дьяволом? Это что еще за байка? – усмехнулся изумленный Ярослав. Такого он еще не слышал ни от кого, хотя ходил на кораблях не впервые, и общался с моряками.
– Это не байка! – улыбнулся Сурков, – Слыхал от моряков, что когда море такое спокойное, значит, Морской дьявол затаился и ждет, пока кто‑то взмолится о сделке с ним, а когда это случиться, то погода резко меняется, поднимается ветер или даже налетает шторм, это значит, что Морской дьявол вышел на охоту за свежими душами. Тогда успевай удирать. Только опытные моряки способны спастись от Морского дьявола… – по‑свойски, но задумчиво произнес Сурков. Он говорил так, будто это само собой разумеющаяся реальность, а Ярослав о ней не знал. Без тени сомнения или иронии.
– Вы, верно, шутите, сударь? Если так, то у вас явный талант! Вам бы на сцену! А если нет, то вам сержант, стоит пойти к лекарю или прилечь в тени! Явно – напекло!
– А вы, смотрю, не романтик, Ярослав Владимирович! – усмехнулся сержант.
– Да какая, к вашему, Морскому дьяволу, романтика?! Когда голод сводит, когда пекло, как в самом глубоком аду – не спастись, не спрятаться, еще и вонь тухлой рыбы от моря! Ни глотка свежести, ни чистой воды! В пору взбеситься, а не о романтике думать!
– Ахах! Ну, если думать только о плохом, как раз и взбесишься! Не угодно ли потешить себя морскими былинами?! К тому же, на веслах куда более страшный ад в такую погоду!
– Не сомневаюсь! – сочувственно взглянув на Суркова, сказал Ярослав, – Вероятно, вы правы! Если не тешится в таких условиях, то самое время повесится на рее!
Оба усмехнулись, похрустывая угощениями. В тот момент, эти сухари и пряник были почти что подарком свыше. А разговор немного отвлекал от чувства скрученного в узел живота.
– Что ж! Продолжим забавляться! – сказал Ярослав, проглотив последний сухарь. Теперь хотелось пить, но все же стало намного легче, и он решил продолжить интригующую беседу, – И как же, интересно, сию сделку с дьяволом проводят? Свечи, танцы с бубном и жертвоприношения девственниц?
– Хех! Не так все просто! – парировал Сурков, – Как мне говорили, сперва его надо призвать! Для этого нужно смочить в своей крови монету, скажем копейку и бросить за борт, сказав «море лишь для моряков – к сделке с дьяволом готов»…
– Ничего себе! Среди моряков знатные поэты встречаются! – повеселел Ярослав.
Настроение и вправду поднялось. Но ненадолго. На палубе показался хряк‑боцман. Он дунул в боцманскую дудку так, что, наверное, за несколько миль слышно было.
«Солдаты и младший сержантский состав! Собраться на палубе!» – раздался командный голос боцмана не менее громкий, чем его дудка.
– У‑у‑у! Ну вот и пробил мой час! Счастливо оставаться, Ярослав Владимирович! Не поминайте лихом! – сказал Сурков и пожал руку Ярославу, затем отдал честь.
– Держитесь, друг мой… и спасибо! – ответил Ярослав и похлопал Суркова по плечу.
Тот кивнул и пошел на построение.
Когда состав построился на верхней палубе, боцман продолжил:
[1] Гальюн – отхожее место, или туалет. Именно с флота пошло понятие «очко» так как это было круглое отверстие в настиле на самом носу корабля, сбоку от бушприта, около носовой фигуры.
[2] Должность «профоса» имелась и довольно долго сохранялась в Российской империи. В Морском Уставе Русского Флота 1720 года, являвшимся основополагающим документом, регламентирующем все стороны флотской жизни на протяжении всего XVIII века, мы можем прочитать, что на корабле любого ранга имелся один профос, основной обязанностью которого было следить за тем, чтобы нигде не было мусора, нечистот, чтобы все люди оправлялись только в специально отведенных местах (гальюнах), а при обнаружении испражнений немедленно их убирать. Особо он должен был обращать внимание на то, чтобы веревки и канаты не подвергались бы воздействию нечистот. Второй обязанностью профоса было исполнение обязанностей палача (это значение пришло из голландского «profoost» – «палач») (Книга 3, глава 21, артикулы 1–3).
