Горизонт, которого нет. Темная тайна Черного моря. Книга 1

– А вот скажи‑ка, Семен. Ты оказался такой лихой командир батареи… Так как же в боцманах‑то оказался?

– Как‑то спьяну пролил ведро помоев на сапоги адмиралу, так все прошлые заслуги и пошли прахом. Во всех смыслах – изгадил себе карьеру!

– Несправедливо! Отменный стрелок пропадает.

– А в жизни вообще справедливости не бывает! Я перестал жалеть о том, что было. Да и за порядком на судне кто‑то должен следить. Кроме того, здесь я хоть могу быть собой, не боясь ничего, кроме как получить по морде!

Оба оглянулись на потрёпанный корабль и Ярослав сказал:

– После того, что было, работы много будет.

– Работа будет и жалование будет! Главное, чтобы на берег не списали! И на том хорошо! Но за то, что снова дал шанс пострелять – с меня бутыль!

– Рад знаться Семён! – сказал Ярослав и протянул руку, – Удачи! – боцман в ответ довольно крепко сжал руку.

– Еще свидимся! – усмехнулся Семен и сделал жест, говорящий о том, что он будет за ним следить.

Ярослав улыбнулся и снова покачал головой. Так и расстались.

Потом было двухнедельное лечение в курортном госпитале Сочи, откуда Ярослав написал депешу отцу и попросил денег на дорогу, так как его «утонули». Затем более скучная в отличие от морской поездки неделя пути до родных мест.

На сей раз, отец встретил сына у родного порога. И в честь возвращения закатил недельный праздник, позвав весь поселок. Оказалось, что слава о том, как Ярослав спас корабль и почти весь экипаж в шторм дошла и до этих мест быстрее самого Ярослава, не говоря уже о подвигах на войне с османами.

Впоследствии о происходящем празднике герой помнил весьма смутно. Зато печень явно эти дни запомнила надолго.

 

В то же время у подножия горы Карадаг

 

На закате, когда солнце садилось и наступали сумерки, врата освещались его последними золотистыми лучами. В это время открывался проход. Русалки ожидали этого момента, чтобы проплыть через них и оказаться в замке Инфериона.

Каждый раз, проходя через них, каждая русалка испытывала страх. С одной стороны, потому что предстоит держать ответ перед Владыкой моря, с другой, потому что сама процедура входа в его владения была связана с воплощением в человека и ощущением утопления. Предстояло откашлять воду и стоять в мрачном зале с колоннами в абсолютно нагом виде.

Инферион неспешно прохаживался подле стоящих обнаженных фигур, которым было запрещено прикрывать свою наготу, будто бы оценивая каждую из них. Но если в прошлые разы он действительно мог оценить каждого по заслугам и даже умудрялся шутить и улыбаться, то сейчас был предельно серьезен и строг. Пройдя мимо каждого, он подошел к Арфее. Девушка поклонилась и опустила голову, как и подобает в таких ситуациях. Он встал перед ней и поднял ее лицо за подбородок.

Арфее было не впервой стоять вот так перед хозяином, но каждый раз она чувствовала смущение и страх. Ведь на ее глазах он не раз убивал ее сородичей за провинности.

– Отчего же ты так грустна, Арфея? Ведь ты ни в чем не виновата! – сказал Инферион своим низким голосом.

– Что вы, господин?! Я не смею улыбаться даже в час триумфа!

– Считаешь, что это был час нашего поражения?

Арфея промолчала, так как не знала, что сказать, и лишь потупила взгляд.

Инферион отпустил ее личико и добавил:

– Проигранная битва вовсе не говорит о проигрыше в войне! И тебе стоит это понимать, как никому! И все же мы с вами стали свидетелями того, что врага не стоит недооценивать. Не так ли?

– Да, Владыка! – ответили собравшиеся.

– Я знаю, что некоторые из вас усомнились в нашем деле! И возможно даже усомнились во мне, узрев то, что смертный посмел бросить мне вызов и остаться при этом в живых! Если так, то я вас не осуждаю! – внезапно как‑то даже по‑доброму сказал Инферион, продолжая неспешно ходить перед строем из стороны в сторону, держа руки за спиной, – Надо понимать, что все мы совершаем ошибки, которые дорого нам могут стоить. Тем не менее, если среди вас есть кто‑то, кто считает, что ошибка лежит целиком и полностью на мне, то может высказаться прямо сейчас!

Ответом была тишина, лишь некоторые искоса переглянулись.

– Ну же! Не стесняйтесь! Я не накажу смельчака! Мне ведь важно, чтобы между нами было доверие.

– Разрешите, господин! – произнес Самир, что был обращен всего несколько месяцев назад, но был довольно сильным бойцом. Инферион сделал жест, чтобы он говорил, продолжая прогуливаться, оглядывая собравшихся, – Не сочтите за дерзость, но я считаю, что командующая атакой русалка должна была отдать приказ о нападении, как только ситуация осложнилась! Ожидание сорвало атаку и поэтому добыча ушла.

– Очень емкое замечание! Многоуважаемая Арфея, что же вы скажите на это?

– Я не смела ослушаться вашего прямого приказа, господин!

– Неужели? – ответил Инферион и остановился в конце строя не оборачиваясь, – Тогда как же ты объяснишь тот факт, что ты единственная бросилась в погоню за кораблем и решилась атаковать?

– Корабль уходил, господин! Даже моих сил не хватило чтобы догнать его. Это был жест отчаяния. Кроме того, я не желала, чтобы за мою вольность, отвечал кто‑то, кроме меня.

– Какая странная ситуация получается! Выходит, приказа ты все же ослушалась. И как же твоя атака? Была успешной?

– Я не знаю, господин. Видела лишь, что после выпущенной стрелы, человек упал.

– Нелегкая доля генерала на поле брани, не так ли? Принимать нелегкие решения и нести за них ответственность. – сказал Инферион и снова подошел к Арфее вплотную.

– Да, Владыка! – ответила девушка, а у самой едва от страха не подкашивались ноги и не тряслись губы. За последние несколько лет, она не раз была на грани того, чтобы нарваться на кару от Инфериона. Но всякий раз, когда смерть едва ли не заносила свою косу над ней, она понимала, что очень хочет жить. Даже, если это жизнью можно было назвать с натяжкой.

Инферион достал из ножен острый как бритва черный клинок. Арфея же не двинулась с места, хотя хотелось бежать. Морской дьявол размахнулся, затем в мгновении ока переместился к месту, где стоял Самир и пронзил его насквозь. Тот явно не ожидал такого исхода и с недоумением и ужасом смотрел на Инфериона, захлебываясь кровью. Затем Владыка тьмы оттолкнул кончавшегося в судорогах от боли парня, и он рухнул на мраморный пол. Никто не смел тронуться с места.