Городок, что зовется Гармони

– Думаю, твой текст всем подойдет.

И так далее и тому подобное. Ссора была пустяковая – они не метали друг в друга слова, точно копья, не наказывали друг друга молчанием. Лишь позже ему пришло в голову: вот ведь ирония судьбы – поссориться из‑за приглашений на свадьбу. Однако именно тогда он впервые задумался – мимолетом, и тут же устыдился этой мысли, – любит ли он Фиону, готов ли прожить с ней жизнь, да и вообще хороший ли она человек.

 

 

Ночью поднялся ветер, а утром Лайам проснулся от того, что ветки старой березы стучали в окно. Он подошел к окну посмотреть. Ветки березы, унизанные крохотными золотыми листьями, свисали до самой земли, колыхаясь на ветру. «Рапунцель, Рапунцель», – подумал он. Пол в ванной под раковиной оказался мокрым. Вряд ли он так наплескал вчера, когда чистил зубы на ночь. Он присел на корточки, пощупал отсыревшие доски. Надо будет разобраться, в чем тут дело.

Позавтракав чашкой кофе с овсяным печеньем, он поехал в центр на поиски чего‑нибудь посущественней. Включив в машине радио, услышал, что на Олимпиаде в Мюнхене погибли одиннадцать израильских спортсменов. Подробности потонули в помехах. Лайам поискал другую станцию и с досадой выключил приемник – везде одни помехи.

Выбор продуктов в магазине оказался совсем скудный, в основном консервы: тушенка, фасоль, персики. Странно, здесь ведь фермы кругом. Может быть, фрукты‑овощи местные жители покупают у фермеров с рук. Или же урожаи здесь небогатые, слишком холодно, а с юга везти далеко и дорого.

Лайам и Фиона всегда закупали продукты вместе по субботам. Теперь, когда уже не надо было учитывать ее вкусы, он не знал, что покупать. Бросил в тележку пакет пшеничной соломки, добавил упаковку чеддера (других сортов сыра в магазине не водилось), литр молока и баночку маргарина. Нарезанный белый хлеб (выбирать было не из чего), упаковку говяжьего фарша, арахисовое масло. Джем – банка в холодильнике почти пустая. Кофе, яйца. В конце первого ряда он увидел, что свежие фрукты‑овощи здесь все‑таки есть, в ящиках на полу, – кукуруза, морковь, фасоль, лук, яблоки, груши. Фиона непременно запаслась бы овощами, подумал Лайам и взял только яблок и груш – в знак протеста, хоть это и глупо, по‑детски. Когда нес к машине два бумажных пакета с покупками, он увидел на улице, на самодельном прилавке из перевернутых ящиков, корзинки с голубикой, вернулся и купил одну.

На обратном пути он решил опять сделать крюк к озеру, оставив машину на площадке рядом с пляжем. Вчера озеро казалось безмятежным, а сейчас разгулялись волны, накатывали на камни, рассыпаясь фонтанами брызг, лизали каменистый берег. Лайам постоял, посмотрел на волны без единой мысли в голове, потом заставил себя вернуться к реальности и зашагал обратно к машине.

Дома он выгрузил из багажника продукты и свалил на кухонную стойку. Пошел запереть входную дверь и на полпути замер: вновь ему послышался шорох. Он снова решил, что померещилось, а когда подошел к двери, то увидел, как во двор въезжает полицейская машина.

 

4

Клара

 

Она подумала, уж не приснился ли ей незнакомец, – но нет, не приснился, поутру его машина никуда не делась. Кларе стало страшно за Моисея. Вдруг незнакомец его найдет? Вдруг он не любит кошек? Он же его убьет! Жестянки с кормом, плошка Моисея, кошачий туалет – все стоит в тамбуре. Банки корма хватает на два дня – счастье, что в холодильнике нет сейчас початой банки. Если незнакомец еще не заметил корм, то скоро заметит и догадается, что в доме есть кот. Клара представила, как он станет выслеживать Моисея. Искать, заглядывать за шкафы, под кровати – всюду, пока не отыщет. Моисей в ужасе забьется в угол, сверкая глазами, выгнув спину, разинув пасть в немом вопле.

Надо будет спрятать кошачье барахлишко. Пойти туда, когда незнакомца нет, собрать все и отнести… Но куда? К ней домой Моисею нельзя, у мамы аллергия на кошек. В гараж. Пристроить все у родителей в гараже, там же и кормить Моисея.

Однако в первый день утром ничего не получилось – когда настала пора Кларе собираться в школу, тот человек еще не ушел. Значит, Моисею придется весь день голодать. Кларе снова стало не по себе, но тут она вспомнила: он же отличный охотник, вечно таскает домой убитых птиц. (Кларе это не нравилось, но миссис Орчард говорила, что кошки – прирожденные охотники, это у них в крови. Такова их кошачья натура.) И все равно Моисей решит, что она его забыла, бросила.

Тревога за Моисея добавилась к тревоге за Розу и миссис Орчард, и все три мучили Клару целый день. От страха у нее даже живот разболелся, и она ни слова не слышала из того, что рассказывала на уроке миссис Куинн.

С тех пор как пропала Роза, миссис Куинн обращалась с Кларой особенно бережно. Вообще‑то она бывала строгой, ругала тех, кто не слушает, но Клара не могла слушать, как ни старалась, и миссис Куинн ее не ругала, и к доске не вызывала, и не расспрашивала об исчезновении Розы – вот и хорошо.

А Кларины подруги расспрашивали о Розе, обычно на переменах – на игровой площадке или в школьной столовой.

Рут сказала, с трудом переводя дух (она принесла с собой новую скакалку и пыталась прыгнуть сто раз подряд):

– Мама говорит (вдох), твоя сестра хулиганка (вдох) и сама нарывалась.

Сьюзен, склонив голову набок, спросила с любопытством:

– Почему она убежала? Ей доставалось от родителей?

Шэрон спросила, дернув прядь волос, – волосы были у нее длинные, золотистые и вились колечками, а она хотела прямые:

– У нее будет ребенок? Она ведь с мальчиками много гуляла, да?

Дженни, лучшая Кларина подруга, шепнула:

– Не бойся, я все равно с тобой дружу. Я твоя подруга навеки, ну и пусть говорят что хотят. – Тон был до того самодовольный, что Кларе сразу расхотелось с ней дружить.

С тех пор Клара на переменах держалась поближе к школьному крыльцу, рисовала Моисея палочкой на земле. Два кружка, нижний побольше, с лапками и хвостом, а верхний поменьше, с ушами, глазами, носом и ртом, и с каждой стороны по три палочки – усы. Кота нарисовать дело нехитрое. Клара рисовала кошек и стирала носком ботинка, и так без конца. Когда рисуешь, можно ни на кого не смотреть.