Граф Рысев

– Недосмотр со стороны графа, между прочим, – я поднял палец вверх. – Не всё предусмотрел.

Тихон в ответ только насупился и пошёл к воротам.

– Кажись, ехать можно, – почему‑то шёпотом сообщил он. – Все передохли. Изнаночники проклятущие.

– Вы не будете возражать, граф, если мы с Машей составим вам компанию? – ко мне подошёл Соколов, успевший вымыть руки. – До вашего поместья куда ближе, чем даже до границы с землями Свинцова. А день у нас всех был сегодня очень насыщенный.

– Да я‑то не против, – на самом деле, мне было плевать и на него, и на его Машу. Снова начала болеть голова и хотелось просто лечь, свернуться клубком, как этот мелкий, и уснуть. А что уж там дед с гостями будет делать, меня не волнует. – С другой стороны, не выгонит же граф Рысев вас на улицу, да ещё на ночь глядя.

Ехать верхом я не мог, да и не было у нас свободных лошадей. Поэтому, дождавшись, когда Тихон запряжёт лошадь в телегу, я завалился в сено, пристроив рядом корзинку. В доме нашлась шапка и большое одеяло, в которое я укутался, чтобы не замёрзнуть. На улице стремительно темнело. Конечно, не так быстро, как в настоящие зимние месяцы, но возможность остаться ночью на улице заставляла поторопиться.

– Может, здесь останемся? – спросил я, поглядывая на Тихона. Но ответил мне не денщик, а Соколов.

– Сейчас точно в течение нескольких часов не будет прорывов, но никто не знает, что будет утром. Так что, если у нас есть шанс быстро добраться до более надёжного убежища, кои, без сомнения, является ваша усадьба, граф, то, не будем его упускать. Тем более что здесь почти нет еды.

Еды и правда не было. И живот подтвердил это особенно громкой руладой. Тот кусок хлеба, которым Тихон хотел накормить котёнка, лежал у него в кармане, дожидаясь своего часа, а не был им найден на кухне. И если утром будет прорыв, то мы эту вроде бы несъедобную тушу жрать начнём в итоге чего не хотелось бы. Так что, признав правоту барона, я сделал знак выдвигаться.

 

Глава 4

 

 

Последние километры до графской усадьбы мы ехали уже по темноте. У лошадей не было фар, поэтому скорость передвижения заметно снизилась. Не хватало нам ещё, чтобы кони ноги переломали оступившись.

Я уже не лежал, развалившись в сене, а сидел, сжимая в руках заряженное и снова поставленное на предохранитель ружьё. Почему Тихон подаёт мне его всегда заряженным, я понять пока не мог. Вроде бы что сложного в том, чтобы переломить стволы и подать в патронник патроны? Но, нет, ружьё мне подавалось заряженным, словно кремневое, чтобы зарядить которое, нужно целый танец с бубном станцевать.

Глядел я в темноту с таким напряжением, что ещё немного, и глаза на лоб бы полезли. Когда начала возвращаться головная боль, темнота вокруг, внезапно стала серой. Исчезли все краски, и мне удалось разглядеть вдалеке силуэт какого‑то животного. Судя по всему, это был волк. Он был почему‑то один, хотя, скорее всего, это был разведчик, который пристально смотрел в нашу сторону. Разглядев много вкусного мяса, волк не побежал за нами, а сел, запрокинул голову и завыл, призывая стаю, которая ответила ему протяжным воем вдалеке.

От неожиданности я моргнул, и меня снова стала окружать темнота, скудно подсвеченная то появляющейся, то снова исчезающей в тучах луной. Темнота была насыщенная красками. Я, наверное, только сейчас понял, что даже у чёрного цвета существует множество совершенно неожиданных оттенков. А вот когда я разглядывал волка, то сам он был светло‑серым на тёмно‑сером фоне.

Если честно, то я едва не пальнул в сторону волчары, но вовремя опомнился. Было слишком далеко, чтобы выстрел даже испугал его. Про то, чтобы убить, или хотя бы ранить, речи вообще не шло. В какой‑то момент мне показалось, что волк просто привиделся, что был обман зрения, и никакого исчезновения красок на самом деле не было.

Поместье было освещено. Свет лился не только из окон виднеющегося вдалеке в глубине обширного парка дома. Парк пересекало много дорожек, заканчивающихся в самых неожиданных местах беседками. Это кроме довольно широкой подъездной дороги, ведущей от ворот прямиком к входу в дом. И все эти дороги, и дорожки были освещены мощными фонарями, испускающими ровный белый свет.

Мой медальон сверкнул. И ворота открылись. Вот только на въезде нас тормознули дюжие охранники, которые к тому же были не дураками, если судить по цепким взглядам. Нас быстро осмотрели, командир нахмурился, глядя на мою перебинтованную голову и спящего в корзине котёнка, и не стал долго задерживать.

Проехали мы по дорожке прямо до широкого, но не слишком высокого крыльца. К телеге и моим спутникам тут же подбежали мальчишки, чтобы принять лошадей и увести их обихаживать на конюшню. Тихон помог мне вылезти из телеги и практически насильно вырвал из рук ружьё, в которое я вцепился мёртвой хваткой, потому что мне постоянно мерещилось, что нас нагоняет стая волков. В итоге пальцы на цевье замёрзли и вдобавок их свело судорогой, так что я с трудом их разжал, когда Тихон решил меня разоружить.

Корзину с рысёнком я забрал из телеги и шагнул к крыльцу, на котором стоял высокий, поджарый старик, одетый в костюм‑тройку. На его плечи было наброшено кашемировое пальто. Лицо старика слегка вытянутое, морщин не слишком много, седые волосы довольно коротко и аккуратно подстрижены. Зеленовато‑жёлтые глаза смотрели пристально, но я точно видел промелькнувшую в них тревогу.

– Женя, что за детские выходки? – он шагнул ко мне навстречу, не обращая внимание на гостей.

– Вы кто? – невольно вырвалось у меня, и я сделал шаг назад.

Старик нахмурился ещё больше, но тут вперёд вылез Тихон.

– Ваше сиятельство, на Евгения Фёдоровича напали, да по голове приласкали, хорошо хоть не до смерти. Прямо на старом тракте. Много их было, истоптано там всё вокруг. – Он замолчал, а потом выпалил. – Рысь тати проклятущие убили. Котёнка, видать, защищала она. Судя по кровище, подрала как минимум троих.

Тут взгляд старика остановился на корзине с шевелящимся пушистым комочком внутри, а затем метнулся к моему лицу. Я‑то уже понял, что это граф и мой предполагаемый дед. Вот только как‑то исправлять ситуацию было поздно. Теперь он точно будет уверен, что боги за какие‑то грехи его ущербным внуком наградили.

Но старик шагнул ко мне и весьма бережно снял шапку. Я молча наблюдал за ним исподлобья. А он осторожно ощупывал мою повреждённую голову.

– Кто? – я даже не разобрал поначалу в вырвавшемся шипении, что же конкретно он сказал.

– Не знаю. Я позже Евгения Фёдоровича прибыл на место, – покачал головой Тихон. – Только и смог что‑то по следам прочитать, а потом не до этого было.

Я же готов был ещё раз пробить себе башку, теперь уже самостоятельно. Охотник херов. Даже не заметил, что там полно следов было. Ещё потоптался по ним, попрыгал, идиота кусок. Меня оправдывает только то, что действительно было лихо. Когда блюёшь в тридцать три струи, не считая мелких брызг, как‑то не до чьих‑то следов, которые вокруг твоего тела были натоптаны.