Мой грешный ангел

– Какое смелое заявление для робкой Авроры, – с ухмылкой отметил он.

– Нам ведь хорошо друг с другом, почему бы не продолжить наше общение за пределами этого острова? – решила не отступать, но внутри сгорала от стыда за такую смелость.

– Потому что дальше не будет так же беззаботно и легко. Мы начнем претендовать друг на друга, на наши мысли и чувства. Это превратится в эмоциональную мясорубку.

Его слова заставили меня задуматься. Я внимательно слушала его.

– Я не хочу стать причиной твоей боли. И не хочу, чтобы ты становилась причиной моей. Ведь рано или поздно кто‑то из нас влюбится и все перестанет быть таким радужным, – добавил Симон.

– Правильно я понимаю, что для тебя любовь равно боль?

Я заглянула ему в глаза и впервые увидела в них боль. Впервые увидела его грустный взгляд, и внутри все заледенело.

– Любовь между мужчиной и женщиной – да. Разве ты иного мнения? – спросил он, вскинув одну бровь.

– Мне хочется верить, что мой опыт – это исключение, а не правило.

– Я испытывать судьбу дважды не хочу.

– Тоже был горький опыт?

– Иначе ведь к таким выводам люди не приходят, – улыбнулся он натянуто.

Но я уловила смену его настроения. Очевидно, что у него, как и у меня, внутри еще много незаживших ран. И он прав: второй раз на подобное добровольно подпишется только отчаянный.

– Я вернусь в Москву через два месяца. Позвоню тебе, мы встретимся и поговорим на эту тему с остывшими чувствами и холодным рассудком. Ты согласна? – Он взял мою руку в свою и улыбнулся мне.

Я кивнула ему в знак согласия. Но мне показалось, что последние слова он сказал только для того, чтобы не обидеть меня. А на деле – он просто не хочет продолжения, и все тут. Не будет никаких звонков и встреч через два месяца. Я для него еще одна красивая история курортного романа, которую он сложит рядом с другими на полку и, если повезет, еще когда‑нибудь вспомнит обо мне и улыбнется.

Но говорить и напрягать его своими предположениями я уже считала лишним, поэтому остаток нашего утра провела так, словно и не было между нами никакого разговора.

Из воспоминаний меня вырывает поцелуй Симона в плечо. Я стряхиваю с себя все мысли, отрываю взгляд от иллюминатора и смотрю на него. Его мягкая улыбка и взгляд дарят ложные чувства, будто я ему искренне интересна. И меня злит собственная наивность.

– Он красиво смотрится на твоем запястье, – говорит он, коснувшись браслета и разглядывая его на моей руке.

– Я буду носить его не снимая, – улыбаюсь ему искренне и тоже прикасаюсь к цветку, – и толстовку твою тебе не отдам. – Зарываюсь в нее сильнее и обнимаю себя, чтобы согреться.

Ненавижу кондиционеры, они пагубно влияют на меня. Но так как в самолете всем жарко, кроме меня, Симон решил, что легче мне дать свою толстовку.

– Не отдавай. – Сплетает наши пальцы и целует меня в шею. – Буду греть тебя на расстоянии.

Пилот сообщает, что начинается посадка самолета, и мне становится еще холоднее. Тянусь к Симону и зарываюсь в его объятия.

– Я буду скучать по тебе, – шепчу ему, не выдержав. – Очень.

– Если будешь очень скучать, включишь телефон, где сохранен мой номер, и напишешь мне. – Целует в макушку. – Наша договоренность с утра – это не закон, а просто решение. Которое при сильном желании можно нарушать. – Он обнимает крепче.

Я ничего ему не отвечаю. Знаю, что не напишу ему первой ни при каких обстоятельствах. Лучше пальцы себе отрублю. Не хочу повторения старых ошибок. Не хочу стать для него такой же раздражающей и ненавистной девушкой, какой стала для Филиппа. Не хочу чувствовать, как раздражаю его и как угасает интерес ко мне в его глазах. Лучше пусть все закончится здесь и сейчас.

Через полчаса мы приземляемся и направляемся по трапу в здание аэропорта. Я держу в руках букет белых роз. И до сих пор не верится, что их подарили мне. Смотрю и налюбоваться ими не могу.

Мы с парнями дожидаемся наших чемоданов и вместе направляемся к выходу. Нас с девочками должен встретить папа. С ним на машине мы доедем до Ярославля, и Яна останется у нас с ночевкой. Я безмерно соскучилась по родителям, и это единственная причина, по которой я радуюсь своему возвращению.

Передо нами раскрываются двери. Впереди за ограждением стоят встречающие, и я ищу папу среди толпы. Но когда нахожу, земля уходит из‑под ног и мной овладевает паника. Рядом с ним стоит Филипп с букетом цветов. Я рефлекторно разворачиваюсь к ним спиной, пока они меня не заметили, и всучиваю букет в руки Яны. Она смотрит на меня вопросительно, не понимая, что происходит.

– Филипп, – произношу беззвучно губами. Она меня понимает.

Но, кажется, понимают и все остальные, что стоят рядом с нами…

Мы продолжаем идти вперед. Каждый шаг навстречу к отцу и Филиппу, как прогулка по минному полю. Меня подрывает на каждом шагу, но я выживаю и с болью продолжаю путь. Вся трясусь от страха и неизвестности.

«Что происходит? Почему Филипп здесь? Почему с цветами? Симон и Богдан не намерены уйти? Почему Богдан не возвращает Саре ее чемодан? Они с Симоном хотят подойти к отцу?» – вопросы в голове сыпались как из рога изобилия. Хочется зажать уши руками, чтобы не слышать себя.

 

Конец ознакомительного фрагмента