Холодно в небесах. Книга вторая. Роман-утопия

– Если бы ты не сказал, что мне двадцать семь, он бы точно не заинтересовался, – упрекнула Нина. – Зачем ты соврал? Посмотри на меня: какой нормальный человек поверит, что мне нет тридцати? Паччоли практически мой ровесник, неужели ты думаешь, что он не поймет, сколько мне на самом деле лет, при более близкой встрече и при первом же разговоре?

– Не обязательно, что он станет сомневаться, – с издевкой заметил Зигфрид. – Выглядишь ты прекрасно, а что касается разговора… молчи – это лучшее, что ты можешь сделать.

Нина посмотрела на него с возмущением.

– На что ты намекаешь? – она оскорбленно улыбнулась. – Что мое умственное развитие никак не выдает мой возраст?

– Нет, конечно, – рассмеялся Зигфрид. – Женщины! Вы так искусно передергиваете слова, что трудно сразу сообразить, как ответить, чтобы не угодить в еще более неловкое положение.

– Дядя, ты хочешь избавиться от меня? –спросила Нина, меняя тон. – Тебе со мной плохо?

– Мне с тобой хорошо. И, конечно, у меня и в мыслях не было от тебя избавляться. Но я не вечен, а тебе нужно как‑то здесь устроиться. Я просто пытаюсь помочь, пока я еще что‑то могу для тебя сделать. И думаю, я вправе за это рассчитывать на некоторое понимание и небольшую благодарность с твоей стороны, – произнес Зигфрид тоном, каким обычно маленьким девочкам объясняют, как себя правильно вести, чтобы взрослые были довольны их поведением.

– Позволь мне самой решать, что мне нужно, а что нет, – резко ответила Нина, раздраженная тем, как Зигфрид с ней говорил. – Я выполнила все твои требования, покинув Небеса. Я оставила людей, которых люблю, и жизнь, которая мне нравилась. Пусть. Если этого требует их безопасность, я не жалею о том, что сделала. Но дальше – без меня. Я не стану участвовать в твоих политических интригах, дядя, и ты не заставишь меня терпеть рядом с собой кого бы то ни было: я была замужем семнадцать лет и больше туда не хочу, – Нина встала, бросила на стол салфетку и быстрым шагом направилась к двери.

– Посмотрим, – угрожающе бросил ей вслед Зигфрид.

Нина остановилась, повернулась к нему лицом и произнесла ледяным тоном:

– Можешь убить меня – я не против, но не рассчитывай, что я буду играть в твои игры.

Нина не сдержалась и посмотрела на него в открытую, и взгляд ее ничего, кроме презрения, не отразил. Она ушла неслышной поступью тени, высоко подняв голову.

– Гордячка, – произнес Зигфрид, оставшись в одиночестве. – Вся в бабку. Таких только могила…

Он не успел договорить – в столовую вошел слуга и доложил, что прибыл военный министр. Зигфрид молча и неспешно поднялся, пытаясь понять, что за сила могла привести к нему Альфонсо Родригеса в такой поздний час. Канцлер не поощрял подобные визиты, об этом было всем известно. С тех пор, как покинул Небеса, Зигфрид запретил себе заниматься государственными делами в нерабочее время – жизнь в режиме «я к вашим услугам в любое время дня и ночи» вместе с Вэлом Лоу осталась там, а здесь он отстаивал за собой право на личное пространство и время.

Однако прогонять шестидесятилетнего генерала, нарушившего установленный порядок, Зигфрид не захотел по нескольким причинам. Во‑первых, ему была нужна информация, которую от Паччоли он пока получить не смог – почему бы не попробовать использовать Родригеса в качестве такого источника, раз уж он сам сюда заявился. Во‑вторых, министр был одним из немногих, кто на сегодняшний день так и не вошел в круг лиц, ищущих расположения канцлера, и это обстоятельство начинало Зигфрида раздражать. И, наконец, Альфонсо Родригес рассматривался им как потенциальный политический союзник в ближайшем противостоянии Солерно и Небес, о чем пока никто кроме Зигфрида и Паччоли даже не догадывался.

Министр ожидал в каминном зале, стоя около старинного кресла с изогнутыми ножками и витиеватой спинкой, слегка опираясь на него рукой. Увидев канцлера, он вытянулся и лишь немного опустил голову, приняв почтительную позу.

– Добрый вечер, министр, – с улыбкой приветствовал Зигфрид. – Чем могу быть полезен?

– Здравствуйте, господин канцлер, – произнес Родригес, не сумев скрыть неловкость своего вторжения. – Простите, что осмелился беспокоить вас в вашем доме в столь поздний час…

– Оставьте, Альфонсо, церемонии, – дружелюбно прервал его Зигфрид. – Я не сомневаюсь, что вас привело сюда не праздное любопытство. Угодно ли выпить чаю?

– Не откажусь, спасибо, господин канцлер, – растерянно проговорил министр, явно не ожидавший такого теплого приема.

Зигфрид вызвал слугу и распорядился подать чай сюда.

– Прошу вас, садитесь, – предложил хозяин дома.

Министр не без трепета опустился в кресло, считавшееся произведением искусства, и до сих пор, как и вся обстановка дома, находящееся под охраной государства в качестве национального достояния. Он не мог понять, что такое представляет из себя Зигфрид Бер, получивший этот особняк в собственность, поскольку до его появления в Солерно Квинта Гамерос более двухсот лет был музеем при всех существовавших политических режимах.

– Итак, сеньор Родригес, – с улыбкой проговорил Зигфрид, картинно устраиваясь на раритетной оттоманке, – что за срочное дело привело вас ко мне?

Министр не смог ответить сразу и от неуверенности трогал полы мундира руками, что позабавило Зигфрида и только укрепило его во мнении, что этот неожиданный визит обещает быть весьма занятным, как, впрочем, и предсказуемым.

Появившийся с чаем слуга дал визитеру еще немного времени собраться с мыслями, после чего, прокашлявшись и отпив несколько глотков, Альфонсо Родригес распрямил плечи, провел рукой по волосам, подкрутил пальцами пышный седой ус и наконец решился раскрыть, зачем явился.

– Господин канцлер, – произнес он почтительно, – не поймите меня превратно: смею вас заверить, что мною движет исключительно чувство долга по отношению к своей стране…

– Я никогда бы не подумал о вас ничего другого, министр, – предупредительно перебил его Зигфрид. – Я вас очень внимательно слушаю.

– Спасибо, господин канцлер. Вопрос очень тонкий, мне бы хотелось быть уверенным, что наш разговор останется приватным, – проговорил министр, посмотрев на слугу, подливающего чай.

– Безусловно, – с готовностью ответил Зигфрид. – Салье, оставь нас, я позову, если понадобишься, – слуга молча поклонился и вышел, плотно прикрыв за собой двери гостиной. – Можете говорить спокойно, – сказал Зигфрид, обращаясь к министру. – Уверяю вас, ни одно произнесенное вами слово не выйдет за пределы этих стен.

– Благодарю вас, господин канцлер, – признательно произнес министр. – Дело в том, – сбился он, – даже не знаю, как бы это выразить…

– Скажите просто, как есть, – посоветовал Зигфрид, с любопытством наблюдая замешательство гостя и с удовольствием отпивая из чашки зеленый чай.