Игрушки для хороших парней
– И что она? – Дедиков, сдерживая улыбку, перевел дыхание.
– Маман мой пошел неверным путем, сказав, что это плохие слова и хорошие мальчики их не используют.
– Дальше, я так понимаю, к делу подключился пытливый ум?
– Точно, – подтвердил собеседник.
Машина проехала еще несколько кварталов, миновала район высоких многоэтажек и остановилась среди частных домиков.
– Так, Лэс, – Эрик заглушил двигатель и вытащил ключи из замка зажигания, – я привез тебя сюда и познакомил с Лехой потому что знаю, что могу тебе доверять. Но о том, что ты сейчас увидишь и услышишь никто больше знать не должен. Однако, как известно, самый лучший способ не выдать тайну – это вообще ее не знать. Поэтому…
– Я все понял, – Роделло распахнул дверь, – и не будь ты мне другом, я бы подумал, что ты хочешь меня обидеть.
– Тебе повезло с напарником, – произнес Дедиков, когда Лэсли выбрался из машины.
– Полагаешь?.. Я вот как‑то не очень в этом уверен…
Алексею показалось, что в интонациях Купера проскользнула горчинка.
– То есть? Ты же с ним уже около года работаешь, верно?
– Даже чуть больше… Не, все ничего, и чувак он вроде неплохой… На него даже можно положиться, и он действительно в состоянии прикрыть спину…
– Но?..
– Блин, Леха, но он же правильный – просто звиздец! Вообще не догоняю, как я с ним умудрился подружиться домами! Мы же как у Пушкина!
– «Они сошлись. Волна и камень, / Стихи и проза, лед и пламень / Не столь различны меж собой»[1], – тут же продекламировал Дедиков и улыбнулся. – Вот поэтому Кинг и поставил его тебе в пару. Вы должны уравновешивать друг друга.
Роделло, стоя в сторонке от машины, стал коситься на их разговор. У него возникло нехорошее подозрение, что эти двое обсуждают не предстоящие хакерские манипуляции, а его.
Втроем они подошли к одному из домиков, и Алексей позвонил в дверь. Все, как один, прислушались. Ни звука или какого‑либо шороха. Дверь просто вдруг раскрылась и на пороге появилась хозяйка дома – в джинсах, майке и домашних тапочках в виде двух собачек.
– Привет, Ирочка, – по‑русски поздоровался Алексей.
Лэс с откровенным удивлением разглядывал стройную красивую шатенку с огромными и выразительными как у косули темно‑карими глазами. Наклонив голову на бок, она сделала неопределенный жест.
– Ну я так и знала! Я так и думала! – у нее был приятный бархатный голос. Лэс почему‑то решил, что она должно быть хорошо поет. – Тут не без ФБР…
Встав на цыпочки, она быстро, нежно поцеловала Дедикова и тут же взяла под руку Купера.
– Леша, ты ужасно рискуешь, – промурлыкала она, отступая на шаг назад и увлекая за собой гостя. – Ты же знаешь, что я очень неровно к нему дышу.
И тут же чмокнула виновника неровного дыхания в щеку.
Эрик и Алексей чувствовали себя здесь как дома. Роделло же, попав сюда впервые, с любопытством осмотрелся, и ему понравилось то, что он увидел: светло, чисто, уютно и невероятно спокойно. Вроде как все – мебель, атмосфера, какие‑то безделушки и пара мягких игрушек – свидетельствовало о том, что здесь живет женщина.
Однако в углу гостиной, на большом столе стояло несколько мониторов, на экранах которых прыгали нервной пульсацией то ли графики каких‑то котировок, то ли какие‑то финансовые сводки. А под столом неслышно дышал, подмигивая красным и зеленым огоньками, компьютер, и Лэсли нисколько не сомневался, что начинка у него такая, что ребята из компьютерного отдела обзавидуются.
Выглядело все это внушительно и слегка неуместно.
Ира направилась на кухню, включила электрический чайник и, кивнув на Лэсли, задала тот же вопрос, что и Дедиков:
– Эрик, это и есть твой напарник?
– Ага, – Купер доставал из шкафчика кружки.
– Симпатичный, – прямо сообщила она. – Ребята, там еще должно быть печенье.
– Сама пекла? – напарник окончательно перешел на русский, и Лэс, к своему ужасу, понял, что ему придется сделать то же самое либо молчать, как рыбе. Он рассчитывал, что они все же между собой будут общаться на более привычном языке.
– Что мне еще в тебе, Купер, нравится, помимо, конечно, того, что из всех американцев ты единственный абсолютный неамериканец… – Ира пыталась дотянуться до какой‑то банки. – Слушай, достань вон ту штуковину с попугаями.
– Я настолько же американец, насколько и русский. Ровно наполовину, – федерал исполнил ее просьбу и она, поблагодарив, согласилась:
– Верно. Но, мне кажется, ты все же в большей степени русский, чем американец. И твое свободное владение английским и использование его все же как основного языка, не портит катастрофически твоего русского.
– Да‑да, я в курсе, что в последнее время акцент у меня довольно заметен. Меня и самого это бесит.
– Брось на себя наговаривать. У тебя вообще не поймешь есть акцент или нет. Иногда кажется, что есть – такой легкий, практически неуловимый, когда невольно задумываешься: «Он чисто говорит или все же нет?» И однозначно тебе оооочень далеко до Брюса Уиллиса в «Шакале», Шварцнеггера в «Красной жаре»…
– Какие ваши доказателства? – в один голос, прежде, чем она успела договорить, произнесли Дедиков и Купер. Потом также синхронно захохотали.
– …или Крайчека в «Секретных материалах», – улыбнулась Ирина. – Там эта серия про Казахстан вообще веселой была. Если бы они внизу не написали субтитров, я бы, ей‑Богу, не поняла, что говорит та блондинка.
Она задумалась:
– Да, по‑моему, она была блондинка… Хотя с выражением «Организация Объединенных Наций» она справилась просто блестяще. Тренировалась, наверно, долго.
– Точно! Я помню ту серию! – оживился Эрик. – Черт, я тоже читал субтитры. О, а вторую часть «Джона Уика» помнишь? «У тибья мая машина». Честное слово, я теперь знаю, что буду говорить, звоня своему механику.
Чайник забулькал и отключился, и Ира повернулась к Лэсли:
– Кофе, мистер Роделло? Или, может, хотите чаю?
[1] Алексей цитирует «Евгения Онегина».
