Игрушки для хороших парней
– Премного благодарен, – Эрик понял, что Лэсли настроен читать проповеди и морали. Шок у парня культурный, сейчас чушь нести начнет.
– Вот только не надо этого паясничества! – голос Роделло был насыщен раздражением. – Я говорю о твоих не внушающих доверия друзьях.
– Кому не внушающих? – тут же последовал вкрадчивый вопрос.
– Эти люди – преступники! Кто этот твой Алексей? Какой, к черту, бизнесмен?! Я хренею, дорогая редакция! Откуда ты его вообще знаешь?!
Купер отутюжил напарника взглядом. О‑о, мистер Совершенство, тебе лучше не знать, откуда я его знаю…
– Да так… в хоккей когда‑то вместе играли… – соврал он, чтоб не добивать сослуживца окончательно.
– Бизнес у него! Как же! – Лэсли разошелся не на шутку. – Он же наверняка главарь мафии в Маленькой Москве!
Эрик вздохнул – ну наконец‑то… Наконец‑то мы дошли до самого главного. Раз русский, значит, сволочь. Нет, в этой долбаной белобрысой голове Холодная война в самом разгаре.
– А‑а, ну да… – протянул Купер. – Он же русский – что автоматически делает его мафиози! Следовательно, он наш враг, причем, под первым номером. У Америки вообще два врага и две паранойи – русские и пришельцы. И первые намного хуже вторых, несмотря на свое вполне земное происхождение.
– Им надо в тюрьме сидеть, а не на свободе шляться! – слепо гнул свое Лэс, не заметив, что уже не говорит, а орет. – Твой долг посадить их, а не просить у них помощи! А ты их друзьями называешь! И кто ты после этого?!
– Не судите о человеке по его друзьям – у Иуды они были безупречны…[1] – сказал Купер, скорее отвечая собственным мыслям, чем коллеге. Роделло его в любом случае не услышал.
В итоге Эрик остановил машину, повернулся к напарнику и стал просто на него смотреть. Все существо Лэсли, вся его сущность, восставала против того, что он увидел, но проблема скрывалась не столько в нем самом, сколько в его беспрекословном подчинении правилам. Купер, проработав с ним год, в течение всего этого времени откровенно недоумевал: что заставило Дэна Кинга принять Роделло в состав спецкоманды, действия которой могут не укладываться в рамки закона? Неужели тот факт, что Лэс на своем потоке оказался лучшим курсантом?
Но, черт, он же действительно тошнотворно правильный – как хренов квадрат! Прям, ходячее Святое Писание. Из грехов – только один: курит.
В конце концов, Куперу надоело пламенное выступление Лэсли, и он безапелляционно его перебил:
– Все сказал?
Роделло, несмотря на потерянный на несколько минут самоконтроль, услышал этот вопрос. И, главное, он услышал тон, каким вопрос был задан. Тон не предвещал ничего хорошего и служил предупреждением – внимание, Купер начинает злиться. Фраза «Не буди во мне зверя» к тому времени теряла смысл, потому что зверь был уже разбужен. И тогда исчезал куда‑то хорошо всем знакомый друг, коллега и напарник, и появлялся человек, которого знали немногие и который мало, чем напоминал привычного Эрика.
– Я сам решу, кого мне сажать, а кого считать своими друзьями, – в ставшем жестким и холодным голосе заискрилась злость. – Договорились? Я, по‑моему, не указываю тебе, как жить.
– Нет, не указываешь, – Лэс постарался осадить свои эмоции, повторяя про себя забытое всего на мгновение золотое правило общения с напарником: «Не ори на него! Не ори! Нельзя на него орать!» – Но если эти люди… Господи, «если»! Да они непременно попадутся со всеми своими махинациями! И ты станешь их соучастником, потому что они тебя заложат!
Эрик долго не сводил с него взгляда, а потом с расстановкой спросил:
– Ты что, больной?
– А что, похож?
– Сейчас – да. Неужели ты не понял, что это за люди? Перестань видеть в них только преступников. Они не преступники.
– А как же, по‑твоему, называется незаконное проникновение в файлы ЦИ? – поинтересовался Роделло ядовитым голосом.
– А ты можешь проникнуть в них законно? Тогда иди и проникай, – парировал Купер. – Пойми, наконец, что правосудия нельзя добиться только честным путем. Вильгельм Швебель однажды очень метко заметил, что, когда приличные люди спотыкаются о законы – значит, законодатели были глупцы или жулики. Прекрати бояться нарушить установленные законом правила. Пра‑ви‑ла, от которых, в конечном итоге, выгоду получает только сам закон. Да, знаю, сейчас ты вспомнишь о Фемиде. Ну а ты посмотри на нее! Такая уж она справедливая? Хоть у нее глаза и завязаны постоянно, она только в залах суда слепа, где адвокаты, судьи, большие деньги и дорогие костюмы. Слепа именно там, где должна быть зрячей! Там можно проворачивать сколько угодно махинаций, и она не обратит на это никакого внимания. Другое дело улица. Здесь эта сука все видит. Господи, да кому я это говорю! Ты же юрист! Но, черт возьми, нельзя все, всегда и везде делать по инструкции, потому что хорошим для всех все равно не будешь. Еще раз повторю то, что говорил уже ни раз – система делает беззащитным. Алексей и Ира не являются частью этой системы, поэтому к ним можно обратиться за помощью. И они не попадутся, потому что, чтобы их поймать, нашей полиции сперва нужно понять и узнать этих русских! Они, Лэс, не те дураки и поголовные тупые недоумки в ушанках, какими русских изображают в нашем кино! О, я прекрасно понимаю, что все это наследие эпохи МакКарти, и моего чувства юмора хватает, чтобы иногда смотреть эту откровенную «клюкву» краем глаза, но мне в любом случае претит, что меня там изображают идиотом и придурком!
Эрик удивился сам себе – целый монолог экспромтом произнес. Гамлет… А все почему? Да потому что задолбали уже все своей однобокостью и ограниченностью! Сами идиоты! Если русский, значит, кретин или уголовник. Помешались на своей безопасности, параноики, и теперь всех под одну гребенку!
Он задержал дыхание, давая улечься возмущению, и медленно выдохнул.
– Они нас, в своем кино, наверняка тоже не гениями изображают… – вступился за родную нацию Роделло.
– Ну уж и не такими придурками как мы русских точно! Я знаю, потому что видел. Могу и тебе показать. И надписи, между прочим, они грамотно пишут. А не так, как наши – пальцами постучали по русской раскладке абы как и сойдет. А у нас положительные русские только в экранизациях «Войны и мира»! И то, потому что базу под сценарий гений написал.
– Я не о кино с тобой сейчас пытаюсь говорить.
Лэс смотрел в сторону и не видел проходивших мимо пешеходов. У него не укладывалось в голове то, что он услышал. Ладно бы это говорил кто‑то ему незнакомый, он бы махнул на него рукой – пускай трепется! Но это была философия человека, работающего в системе правосудия, и не просто человека, а его друга и напарника! Нарушать закон… Если закон будут нарушать даже копы, те, кто обязан его защищать и чтить, то что уж тут говорить о преступниках?
– Иногда я тебя не понимаю… – признался он.
[1] Автор цитаты Поль Валери (Paul Valéry) – французский поэт, эссеист, философ.
