Игрушки для хороших парней
– Ну, Чарли, – Луис подтолкнул сослуживца в комнату, – вот тебе новая временная квартира.
– По какому праву вы меня сюда сажаете? – опять завел он старую пластинку. – Я не псих! Я буду на вас жаловаться в ООН!
– Ладно, умник, давай, заходи, – приказал Джек, ковыряя зубочисткой в зубах. – Иначе мы тебя туда затолкаем. И переодеться не забудь.
– Все равно буду жаловаться, – прозудел Эрик и вошел в отведенную ему комнату. – В международный суд в Гааге!
– Пожалуйся лучше в твиттере – больше толку будет, – порекомендовал санитар и захлопнул дверь. Купер услышал, как он спрашивает у Мендозы: – Гаага?.. Это где ваще?
Щелкнул замок. Наступила тишина. Теперь федерал стал одним из пациентов психиатрической больницы.
VIII
ОСТАВШИСЬ В ОДИНОЧЕСТВЕ, Купер осмотрелся. Комнатка небольшая, прямо‑таки крошечная. На двери ручки нет. Меблировка мало чем отличается от камеры в тюрьме: кровать, раковина… Но в камерах редко, когда встретишь отдельно стоящие стол со стулом, а здесь было и то, и другое. Эрик попробовал сдвинуть кровать. А вот и облом! Привинчена… Он проверил стул и стол. Стол – то же самое, а вот стул можно спокойно двигать. Большое окно без решетки. Сторона, похоже, солнечная. Днем жарко, вероятно, до одури, но должна спасать система кондиционирования. Да и потом – он же здесь целыми днями не будет сидеть, как проклятый. Он – спокойный, послушный пациент, а таким положены прогулки по саду. Или по парку. Или по оазису с благотворно влияющим на больных воздухом. Или… в общем, как они это тут называют…
Вздохнув, он сел на кровать и уперся в нее ладонями. Вот, докатился, психа в дурке изображает. Он усмехнулся, подумав, что многие были бы рады, попади он сюда по‑настоящему. С настоящим диагнозом и под своим настоящим именем. То‑то был бы праздник по обе стороны фронта… Но шиш, не дождетесь.
На подушке лежал комплект больничной одежды. Федерал подтащил его поближе, внимательно разглядел и еще раз вздохнул. Дурдо‑ом… Костюмчик был явно маловат, в него хорошо если Глория влезет, но никак не он сам. И обувь тоже как для какого‑то гнома. М‑да, интересное заведение…
Минут сорок он сидел в полной тишине, ожидая возвращения Луиса и санитара. Наверняка ведь придут проверить переоделся он или нет.
Так оно и случилось. Сначала открылось маленькое наблюдательное окошко на двери, а затем и сама дверь.
– Ну, в чем дело, почему не переодеваешься? – командирским тоном спросил Джек. Мендоза за его спиной пытался не расхохотаться, поняв, в чем загвоздка.
– Размерчик не мой. Это на кого‑то карлика рассчитано.
Санитар сгреб одежду в охапку:
– Какой у тебя размер?
– А я не знаю, – Купер пожал плечами и улыбнулся ему ласковой улыбкой.
– А обувь хоть знаешь?
Эрик поднял ногу и показал Джеку подошву кроссовки.
– Десятка?[1] – пригляделся тот. – Ну и что, я теперь должен весь склад перерыть, чтоб твой размер найти?
– Можешь в магазин съездить, – подсказал пациент. – Предпочитаю низкие кеды «Converse». Черного цвета либо цвета индиго. Впрочем, любой другой тоже подойдет. Главное, не розовый.
– Слушай, Блэк, – санитар обернулся на Луиса, – он точно псих? Что‑то он слишком борзый для придурка.
– Ну так «сумасшедший» не означает «идиот», – заметил Мендоза.
Еще минут сорок прошло в одиночестве, но, когда санитар, в сопровождении Луиса, вернулся, на его лице было написано нескрываемое торжество. В руках он держал новый комплект больничной одежды.
– На вот, – он сунул комплект Куперу в руки. – И пижама здесь же. А кеды, извини, не завезли, – Джек бросил на пол пару белых мокасин. – Ни черных, ни индиго.
– А что, зелененьких тоже не было? – разочарованно‑наивным голосом поинтересовался Эрик, и Мендоза заметил, что коллега веселится вовсю.
– Извини, договор заключить не успели. Не знали, что ты приедешь.
– Я буду жаловаться! – снова заявил «клиент». Подумал и добавил: – В твиттере!
– Смотри‑ка, – хмыкнул санитар, глянув на Луиса, – а он точно не идиот. Учится быстро.
– Я зайду забрать твою одежду, – сказал Мендоза перед тем, как дверь снова закрылась.
Пришлось переодеться. Если уж изображать полоумного, то во всех деталях. На этот раз костюмчик пришелся впору, но был самым необычным и непривычным из всех, что приходилось надевать федералу.
– Весело… – буркнул он, оглядев себя со всех сторон. – Конспираторы хреновы…
Заложив руки за голову, Эрик подошел к окну. Сгущались сумерки. Медсестры уводили последних больных из парка. Большую часть пациентов они просто сопровождали, некоторых – вели, бережно поддерживая.
Это был совершенно другой мир, который от остальной Вселенной отделял не только высокий каменный забор. «Оставь надежду всяк сюда входящий…» Кажется, это так называется?.. И многие из тех, кто жил здесь… Жил ли?.. Нет, не жил, потому что это нельзя назвать жизнью. Здесь, за этой стеной, они существовали, а жили – в особом, непонятном остальным, мире, наполненном такими же особыми радостями, мечтами и иллюзиями. И там не находилось места банальным мелочам, лжи и лицемерию, там этого просто не понимали.
В замке осторожно скрипнул ключ, и Купер обернулся. Дверь раскрылась, и Мендоза вкатил в комнату столик с подносом.
– Привет, псих, – по‑испански поприветствовал он сослуживца. – Сидишь?
На языке конкистадоров разговаривать можно было совершенно смело – в процессе подготовки операции они выяснили, что никто в больнице не владеет испанским. Ни в какой степени.
– Нет, стою. В окно глазею. Это что, обед или ужин? – Эрик окинул поднос подозрительным взглядом. Вид блюд не внушил ему доверия. – А от этого не умирают?
– Без понятия, – Луис прикрыл дверь и, пододвинув стул, сел. – Попробуй и узнаешь.
– Какой ты добрый, дядя, – Купер принюхался. Дурдо‑о‑м… – А что в меню было написано?
– Написано было много чего, но подразумевалось одно – «Еда для старых маразматиков», – Мендоза достал с нижней полки большой бумажный пакет. – Вот, возьми лучше это.
– Надеюсь, не «Макдональдс»?
– Обижаешь. Домашние бутерброды. Кэт приготовила. Только не для тебя, а для меня.
– Ну а остальных как кормят? – Эрик вытащил из пакета два больших бутерброда: один Луису, другой – себе.
[1] 44 размер.
