Каирский дебют. Записки из синей тетради
Льстиво улыбаясь, приказчик отволок кресло туда, куда хотелось взыскательному клиенту и тот немедленно в него уселся. Усаживался он несколько неуклюже и даже выронил свою тяжелую трость с костяным набалдашником в виде шара – та, подскочив на каменном полу, издала громкий и весьма характерный звук.
Загорский поднял голову от драгоценностей, которые разглядывал, и внимательно посмотрел на трость, лежавшую на полу, а потом и на самого ее владельца.
Тем временем тот, как ни в чем не бывало, подхватил свою трость и издали уставился на прилавок. Приказчик, угодливо улыбаясь, объявил, что на прилавках выложены не все их товары, и, если господин желает чего‑то особенного, ему стоит только сказать.
– Да, – кивнул клиент, – я желаю. Я бы хотел купить часы.
– «Лонжин», «Патек Филипп», «Картье», «Омега», «Вулкан»?.. – приказчик выпаливал названия, одним глазом глядя на покупателя, а другим – куда‑то внутрь себя, как будто где‑то в желудке у него имелся полный список всех часовых предприятий от Средневековья и до наших дней. – Инкрустация перламутром, платиной, драгоценными камнями – все, что вам будет угодно!
– Принесите все, что у вас есть, я буду выбирать, – важно заявил Абдул‑Меджид.
Приказчик отправился к прилавку за часами, клиент же тем временем, придя в хорошее настроение, стал что‑то напевать себе под нос и в такт пению постукивать тростью об пол. Загорский поморщился – покупатель явно не отличался хорошим музыкальным слухом, да и голос у него был противный, как у козла.
Перебрав некоторое количество золотых часов, двойник Абдул‑Меджида потыкал пальцем в небольшой золотой брегет, самый простой из всего, что было ему предложено.
– Прекрасный выбор! – воскликнул приказчик и с ловкостью иллюзиониста упаковал часы.
Расплачиваясь с господином Валидом, покупатель замешкался, как бы не зная, какой рукой подавать деньги, и снова выронил палку, которая с тем же гулким звуком повалилась на каменный пол. Стоявший сбоку от него юноша, не скрываясь, хмыкнул довольно громко. Абдул‑Меджид недовольно покосился на него, однако увидев, что это совсем еще молодой человек, решил, вероятно, не тратить на него ни времени, ни слов.
Расплатившись, покупатель вместе со своей тростью покинул магазин. Провожая его, господин Валид безостановочно кланялся ему вслед, так что последний поклон пришелся даже не в филейную часть клиента, как предыдущие, а в закрывшуюся за ним дверь. После этого продавец повернулся к Загорскому и посмотрел на него выжидательно.
– Что‑нибудь выбрали? – спросил он по‑французски.
Загорский только улыбнулся в ответ и продолжал изучать прилавок. Приказчик пожал плечами и направился к своему бюро.
– Скажите, – тоже по‑французски проговорил юноша, не поднимая глаз от драгоценных камней, которыми он уже некоторое время любовался без всяких поползновений купить, – много ли у вас сейчас в лавке товара?
Приказчик подозрительно прищурился: вопрос явно не пришелся ему по душе.
– А вам‑то какое дело? – процедил он, по всегдашней местной привычке легко переходя от низкопоклонства к высокомерию.
– Мне – никакого, – отвечал Загорский. – Но вам, вероятно, интересно будет узнать, что вас очень скоро ограбят. Если не сегодня ночью, то, по меньшей мере, в ближайшие дни.
Не успел он договорить, как приказчик выхватил из ящика бюро многозарядный пистолет‑эспиньоль и наставил его на юношу.
– Ну‑ну, – сказал он угрожающе, – одно движение – и я нафарширую вас свинцом.
Молодой человек поднял брови. Он, конечно, сказал, что лавку ограбят, но не утверждал, что грабителем будет он сам.
– Хватит болтать! – грубо велел ему приказчик. – Руки вверх и повернитесь ко мне спиной.
– Хорошо‑хорошо, – отвечал ему Загорский, поднимая руки и поворачиваясь, – только ради всего святого, не стреляйте мне в спину. Это моя любимая тужурка, если вы ее испортите, я буду безутешен.
Приказчик, не опуская пистолета, подошел к нему сзади и быстро обхлопал с ног до головы. Никакого оружия он, однако, не нашел, отчего физиономия его выразила сложную смесь удивления и разочарования.
– Как же вы собирались меня грабить – неужели голыми руками? – спросил он.
– Я не собирался вас грабить, я лишь хотел предупредить… – начал было юноша, но приказчик сильно толкнул его в спину по направлению к двери. Загорский оглянулся назад с изумлением, лицо его потемнело от возмущения, он, кажется, хотел что‑то сказать, но приказчик ему не позволил.
– Вон отсюда! – проревел тот. – И чтобы духу вашего здесь не было. Появитесь снова – сдам в полицию.
Загорский пожал плечами, толкнул тяжелую дверь и вышел наружу.
– И мой вам совет: не вздумайте даже пытаться сюда залезть, – вдогонку ему бросил египтянин. – Двери у нас крепкие, а ночью здесь дежурит охрана.
Студент только головой покачал и беспечно двинулся прочь, как будто совершенно забыв о только что случившемся неприятном происшествии.
* * *
История эта произошла в среду, а в ночь с пятницы на субботу ювелирная лавка господина Рахмани была ограблена дочиста. Грабителей не смутил даже благословенный Пророком день пятницы, от которого грех воровства, и без того наказуемый отрубанием правой руки, становился в два раза ужаснее.
При этом само ограбление имело вид мистический и почти волшебный, словно организовали его не люди из плоти и крови, а потерявшие всякий стыд ифриты[1].
Утром в субботу приказчик Валид, как и положено, явился в лавку, перед которой прямо на улице на вытертом коврике всю ночь проспал старый верный сторож‑нубиец, служивший господину Рахмани много лет, а до того работавший еще у его отца. Снаружи все обстояло как обычно, и никак невозможно было догадаться, что лавка уже ограблена. Господин Валид, как и положено, отпер двери, сторож поднял железные жалюзи на окнах, и они вошли в лавку, как проделывали уже на протяжении многих лет.
Приказчик привычно уселся за свое бюро, готовясь вытащить учетные книги, как вдруг заметил, что дверца несгораемого шкафа, где хранились наиболее ценные украшения, приоткрыта. Сердце его упало в пятки, а по спине потек холодный пот. Не веря своим глазам, он подошел к шкафу и распахнул дверцу настежь. Несгораемый шкаф был пуст.
[1] Ифриты – в арабском фольклоре так обычно зовутся злые и мятежные джинны.
