Как рушатся замки
Необходимость выговориться натолкнулась на барьер в виде несловоохотливого настроения магиструма. На излияния Эйвилин она реагировала либо односложными «угу», «да», «эх», либо сохраняла видимость безучастности. Монологи принцесса не переносила с детства: после них возникало отвратительное ощущение опустошённости – потому вынуждена была смириться с незаинтересованностью соседки в общении и утихнуть. Эмоции, охватившие её после встречи с капитаном «Призраков», постепенно рассеивались. По мере их исчезновения внутри накапливалась свинцовая усталость. Былое рвение к борьбе – подумать только, она держалась за него ещё утром! – дотлевало жалким угольком. За что она намеревалась сражаться? Что собиралась «отвоёвывать», пока Элерт виртуозной отмашкой не выбил из‑под неё опору? Честь родителей, народ, традиционные порядки? Родителям на месть наплевать: неотпетые останки догнивали в какой‑нибудь яме. Подданные – граждане, поправила она с иронией – «освобождения» от тирании революционеров не ждали: для необразованной черни никакой разницы, перед кем стягивать шапки.
«Власть монарха священна!» – настаивали на проповедях церковники.
«Священна, – соглашались люди. – Священна, покуда нам не надоест».
«Император дарует защиту и процветание!»
«Мало!»
«Император превозносит справедливость закона!»
«Мало!»
Напрасно Элерт распинался о компромиссе. Покойный отец шёл на уступку за уступкой: Парламент, налоги, партии, свободы – чего бы ни запросили бушующие массы. Бесполезные послабления. С народом нельзя договориться. Он понимал язык страха. Губительный просчёт для короны – договариваться с теми, по ком рыдали пули. Мягкость отца сыграла с ним злую шутку.
С ними.
– Занимаешься самобичеванием или теряешься в вариантах расправы над Господином‑Ничего? – заговорила магиструм.
– «Господин‑Ничего»? – не поняла Эйвилин.
– Капитан не‑помню‑как‑звать, с которым ты ворковала о причинно‑следственных связях.
Принцесса потёрла ушибленный при падении подбородок.
– Каких связях?
– Ну‑у, – протянула девушка и, изобразив плаксивость, затараторила: – «Почему ты бросил нас?», «Предатель!», «Как ты посмел!», «Он дорожил тобой!».
Тон сменился вычурно‑высокомерный:
– «Я с рождения мечтал предать императора». «Твой папочка – зло во плоти». «Сиди в темнице, прекрасная госпожа, и молись за мою доброту!» – Девушка кашлянула. – Господин‑Ничего приблизительно так выразился? Я пр…
– Его зовут Элерт, – перебила Эйвилин.
От смущения запылали щёки. Поправка вырвалась невольно, как само собой разумеющееся. Имя, недавно любимое и драгоценное, вызывало трепет. Вместо того, чтобы забыться кошмаром, оно разносилось в голове настойчивым гулом: громче, громче, громче.
– Элерт, – промурлыкала магиструм. В нарочитой нежности сквозила острота лезвия, режущего вены. – Кто он?
На секунду Эйвилин засомневалась, надо ли отвечать.
– Капитан «Призраков», – вяло поделилась она и пояснила: – Элитный отряд Его Величества. Идеальные солдаты. О них слышала?
– Я не о «Призраках» спросила, – напомнила девушка. – Друзьями были?
– Были.
«Друзьями?»
Неугомонная магиструм прыснула.
– Прекрати! Мы не на допросе. Я выясняю, чего ожидать от этого парня.
– Убьешь его?
– Планирую.
Поправив набитую соломой подушку, принцесса улеглась на койку. От замысла веяло безумием.
– Он «Призрак». Элерт Катлер. Убьешь? Не смеши. Каким образом ты убьешь кого‑то неуловимого? Он сменит одежду – и ты не распознаешь его ни на расстоянии, ни вблизи. Господин‑Ничего – правильное прозвище. У него нет внешности.
– Но ты узнала его.
Утверждение, брошенная столь небрежно, подтолкнула её подскочить и вытаращиться в непроглядную темень второй камеры.
– Для меня он другой!
– «Туман»[1] либо работает для всех, либо не действует, – фыркнула магиструм. – Что означает – «другой»?
Эйвилин закусила губу, разрываясь между желанием швырнуть в девушку кружку и демонстративным имитированием глухоты.
– Я вижу его без искажения, – процедила она.
Что‑то щёлкнуло.
– И какой он?
– Красивый.
Выпалила со злостью и, подавившись, захлопнула рот.
– Учту, – уверила магиструм. – Информативный и полезный факт.
Снова щелчок. За ним – вспышка. Эфемерная, в одно моргание – сродни галлюцинации, что наведывались к ней, стоило дать слабину. Не зашипи соседка и не донесись вонь опалённой кожи, она бы бесповоротно поставила крест на психическом здоровье.
– Ты в порядке?
На угольно‑черном фоне загорелись маленькие оранжевые знаки. Полукруг из неразборчивых точек да палочек, сходных с татуировками на предплечьях Эйвилин, не состоял из хаотичных символов – он начертался эфекторами[2] в строгой последовательности. Заклинание от заклинаний. Вынужденная мера, разработанная для охранительных нужд: мага‑преступника без использования специальных средств в темнице не удержишь. Ошейник реагировал на магию: жёг, сжимался, причинял нестерпимую боль, отбивая охоту прибегать к помощи способностей. Удовольствия испытать его не выпало: нет магии – нет эффекта, но за испытаниями понаблюдала. Шея несчастливца оплавилась до костей.
[1] Разновидность сложных чар маскировки внешности, наложить которые способны лишь самые опытные арканисты.
[2] Эфектор – заклинатель, способный создавать из любых материй и материалов различные предметы. Эфекторов также именуют «кузнецами».
