Как рушатся замки
Не по годам ловкий, он юркнул под стеллажи с книгами и пробирками, уклоняясь от кулака. Зазвенели задетые им амулеты, загремел опрокинутый стул. Вдогонку, волшебным образом не задев склянки с жидкостями, прилетел футляр из‑под кисэру́[1]. Он с глухим хлопком врезался арканисту в затылок. Мужчина ругнулся под довольный хохот Лис.
За миротворца вновь выступила принцесса.
– Мы по делу, разве нет? – с нажимом воззвала она, стиснув запястье подруги по несчастью. – Он нам не поможет, если ты его прибьёшь. Дип‑ло‑ма‑тия.
Девушка осклабилась, тряхнула волосами и плюхнулась в кресло под цветочным горшком. Не разжавшая хватки принцесса вынуждена была присесть на подлокотник.
– Дипломатия, – передразнила Лис.
Три месяца она сочиняла для господина Ханя гневную тираду, в подробностях описывавшую её отношение к содеянному им. Какова мелочь – удалить из памяти человека отрывок в три с лишним года! И ладно бы незнакомцу – с ним пересёкся впервые, с ним ничего не связывает. Да вот Лис для него не чужачка. Не доверяла – верно. Арканистам нельзя доверять: они за выгодную сделку мать продадут. За страсть цеплялась, глупая, за привычку. С ним комфортно бывало – ни к чему не обязывал, лишнего не позволял, с заданиями по символической… расценке помогал.
Не представляла, что сама подпадёт под чары по заказу Матушки Мэм. На старуху обижаться без толку: у неё вечные стратегии, заумные ходы и схемы, расшифровывать которые она не торопилась. Типичные замашки правителей теневого мира – в ссоры с ними лезть себе дороже. Сердиться на Сонхи было легче. Ему ничто не мешало отказаться от сделки, сослаться на занятость, предложить обратиться к коллегам… но он повёлся на предложение. Получил гонорар и укатил пить коктейли на Синьшуаньские острова. О Лис, разбитой и лишившейся по его милости какого‑то важного кусочка жизни, он не заботился.
Убийственный настрой усугубляло ещё и то, что подонок любезно сохранил ей воспоминания о совместном «времяпрепровождении».
Весомее повода для расчленения не вообразить.
– Будет тебе, моя прекрасная, – примиряюще произнёс колдун. Он поднял стул, но предпочёл опереться на спинку – выдерживал дистанцию. – Я тебя за профессию не осуждаю. И ты меня не осуждай. На благородстве не разбогатеешь.
– Тебе бедность не светит, – прорычала девушка.
Принцесса ёрзала, стараясь усесться поудобнее. Растрёпанная коса стукнула Лис по подбородку, вызвав раздражённый вздох.
– Приземлись на задницу ровно. Сколько можно вертеться? – пожурила она и уступила кресло под глумливый реверанс. – Трон для Вашего Высочества.
Вместо сердитого одёргивания (при дочери императора надлежало блюсти приличия и раболепно подчиняться этикету!) девчонка дрогнула, словно ей дали пощёчину. С остротами Лис она свыклась в катакомбах, о чём не преминула уведомить в чванливой манере. Отчитывала за них, указывала на статус. Не оскорблялась: магиструм с арсеналом колкостей, по её мнению, не заслуживала чрезмерной эмоциональной отдачи от аристократки.
К реакции привёл третий присутствовавший.
Не в пример Лис, принцесса не представляла, каких фокусов от него ожидать.
– Я безобидный, – заверил арканист.
Он положил подбородок на ладонь и премило улыбнулся. Из‑за наклона головы огненно‑рыжие пряди падали на правый глаз, придавая Сонхи мальчишеский шарм.
– Сомневаюсь, – высказалась принцесса.
– Не прикидывайся паинькой, – поддержала Лис. – Коварством ты уродился в хвостатую мать.
Рот девчонки приоткрылся. Колдун, наслаждаясь её изумлением, провёл языком по острым зубам.
– Зна‑а‑атная она была путана, – не без нежности протянул он. И для порядка пояснил: – Матушка моя.
– По стопам родителя пошёл? – съехидничала Лис. – Хуо[2] естество обязывает к блуду. У тебя какое оправдание?
– А меня – не естество? – прищурился Сонхи. От огоньков светильников радужка отливала золотом.
– Хуо? – переспросила принцесса. – Восточный оборотень? Ты полукровка?
Он подмигнул, вынул кисэру́ из рукава халата и закурил. Поплыл сизый тошнотворный дым.
– Я арканист, госпожа Эйвилин. Хань Сонхи.
– Да, он полукровка, – вставила Лис под неодобрительное фырканье колдуна. – Мать‑лисица нагуляла его от вельможи при дворе императора Фань‑Ю. По его утверждению. Я лично в его честности сомневаюсь.
– Тактичность, прелесть, тебе не преподавали? «Полукровка» схоже с «неполноценный». Мы изъясняемся деликатнее.
Принцесса приняла замечание в том числе на собственный счёт и покраснела от стыда.
– Прошу прощения, господин Хань.
Мужчина бросил на неё быстрый, нечитаемый взгляд. Чуть заметно приподнялись уголки губ.
– Я не в обиде, маленькая госпожа, – объявил он, стряхнув пепел. – Учись, Лис. Без воспитания нынче тяжко.
– Благо ты у нас при светских манерах, – проворчала девушка, просунув пальцы под ошейник.
Фургон источал колдовство, активируя руны. Эффект не шёл в сравнение с ранним опытом – когда она осмелилась призвать молнии. От контакта ошейника с горлом по венам не растекался жидкий огонь; возникало неприятное покалывание, сходное с укусами муравьёв.
Сонхи взирал на неё с миной профессора, которому на вечер поставили дополнительные занятия у нелюбимой группы.
– Серьёзно, прелесть? Сатгрот на ушах стоит из‑за побега заключённых и туши монстра посреди двора, но я и предположить не сумел бы, что ты в этом замешана.
– Откуда тебе известно о происшествии в тюрьме? – насторожилась принцесса.
Лис вдавила её обратно в кресло.
– Деловые переговоры, – не увильнул от признания колдун, извлекая из ящика стопку бумаг.
Выражение лица девчонки переменилось на глазах. Смущение и боязливость выветрились, на скулах заходили желваки, яростно затрепетали крылья носа. Оболочка разбитой куклы спала, выставив напоказ наследницу императорского рода.
В лукавом взгляде Сонхи промелькнула заинтересованность.
– Я отказываюсь принимать помощь от сподручника революционеров. Друг изменников – мой враг. Немедленно прикажи вознице остановиться. Мы разберёмся со всем самостоятельно.
[1] Кисэру́ (яп.) – традиционная курительная трубка для курения мелко нарезанного табака.
[2] Хуо (пиньинь hú yāo) – лиса‑оборотень, обитающая в горных лесах восточных государств.
