Как рушатся замки
Утекали драгоценные секунды. Мужчине в мундире не хватало до неё считанных шагов. Чуть‑чуть – и у него получится ткнуть ей в горло кортиком. Проклятье! Зацепка крутилась рядом, буквально перед носом. Почему солдат, предупреждённый о её навыках, рискнул приблизиться? Вряд ли ему не доложили о потенциальной опасности: никакой уважающий себя член агентства не складывает оружие по первому требованию. Зубами вцепится в глотку, но, по крайней мере, одного противника передаст на милость божьего суда. Власти не нанимают самоубийц, не правда ли? Нет смысла подставляться под удар. А он подставлялся. Более того: эспадрон не извлекался из ножен.
– Мисс, сложите оружие. У нас нет намерения развязывать драку.
Лис хмыкнула, покрепче стиснув рукоять клинка.
– Обойдёмся малой кровью? – недвусмысленно указала она на «сопровождение» офицера свободной рукой.
Служители закона напряглись. Некоторые обменялись быстрыми фразами. Очевидно, «свидание» беспокоило их столь же сильно, сколь нервировало её. В отличие от командира, они предпочитали держать дистанцию и цепляться за винтовки до побеления костяшек. От резкого контраста в поведении Лис делалось не по себе. То ли обряженный в форму сброд был осведомлён лучше, то ли за равнодушной непоколебимостью главного крылось нечто недоступное её пониманию.
Временно.
– Назовём наш диалог переговорами, – в голосе промелькнула улыбка.
Он наконец‑то остановился. Тусклый свет фонаря разделил его как бы пополам: левая часть оставалась погружена в темноту, правая обрисовывалась сероватыми оттенками, не давая возможности ни разглядеть лицо подробнее, ни понять, на худой конец, цвет волос. Мужчина словно состоял из блёклых тонов – настолько неприметным, незапоминающимся выглядел.
«Никакой», – мигом нашлось подходящее определение. Стоит отвернуться – память вычеркнет его внешность до основания. После хоть часы убивай на потуги вспомнить – толку не выйдет. Лис ни единожды сталкивалась с похожими людьми: появились, исчезли – демон с ними, их дороги её не касались. Инцидент, вопреки предпочтению, обещал получить степень исключения: девушка не отказалась бы держать в голове внешность смельчака, захлопнувшего за ней клетку. Не в нынешней жизни, так в следующей она порвёт его на куски. Бог смерти[1] жесток: кровавая месть не равна благоденствию – всяко интереснее даровать второй шанс озлобленной душе, нежели вновь следить за скучными буднями праведника.
– Вы не удовлетворили мою просьбу, – отметил мужчина.
– Вы не похожи на парламентёра, – отозвалась Лис.
Собеседник сдержанно засмеялся.
– Соглашусь. Обстановка… угнетает
Она выдавила ответную улыбку. Беспечность «законника» поражала. Шутит, смеётся, свободно маячит перед преступником, который запросто вгонит в глотку три дюйма стали, невзирая на нацеленное на него оружие. На прогулку, что ли, выбрался?
Кончики пальцев закололо.
– В чём моя вина, господин офицер? Вроде комендантского не вводилось.
– Распоряжения не поступало. К счастью, до сих пор у нас не возникало серьёзных проблем, – подтвердил офицер.
Говорил он с лёгкостью франта, привыкшего вести непринуждённые беседы в компании светских личностей. Из его уст речи об аресте или убийстве – Лис затруднялась определить, какой исход предрекли ей умы блюстителей правопорядка – напоминали болтовню о погоде. С другой стороны, от них тянуло завуалированной угрозой: за фразой «до сих пор не возникало» отчётливо читалось предупреждение.
Девушка провела языком по зубам. Он не оценивал реакцию, как ей показалось сперва. Он ждал от неё сопротивления.
Надо признаться, ей не доставало крохотного толчка для удовлетворения его чаяний. Плут в обличие представителя закона подготовил целое представление с клоунами да фейерверками. Только у клоунов на кителе серебрились значки полиции – старые, заметила она, снятые, верно, с трупов бывших владельцев – и фейерверки стреляли оранжевым залпом на поражение. Расстарался, не поспоришь! Для неё!
Предположение об отсутствии у «ловцов» сведений не состоялось. Почему‑то мысль об этом легла бальзамом на сердце: профессионализм Лис не списали со счетов при разборе подложенного досье. Глупость, конечно, – радоваться признанию исходящей от тебя смертоносности. Но альтернативных вариантов для оптимизма не предвиделось. Повод для гордости как‑никак: Матушка Мэм уважала её навыки.
Пускать их в ход она по‑прежнему не торопилась.
– Боюсь, вы ошиблись, господин офицер, – заявила, с невинным видом смахнув прядь со лба. – Я непримечательная швея: возвращаюсь с работы домой.
– Неужели? – насмешливо изогнул бровь. – Давно непримечательные швеи носят в рукавах ножи?
– На улицах неспокойно! – воскликнула она в наигранном возмущении. – Сегодня грабят, завтра насилуют. Между прочим, отсутствие безопасности – вина вигилей[2]! Довели народ до крайности: без оружия страшно порог пересечь.
Будто размышляя над выплеснутой на него тирадой, офицер поцокал языком:
– Нехорошо
Она кивнула. Покалывание усиливалось. С момента использования магии минуло не больше получаса – сила отзывалась с неохотой. Тело ломило от изнеможения, вены набухли до боли. Лис ненавидела доводить до крайности, то есть превращаться в выжатый лимон без капли энергии: от последствий потом с неделю страдаешь. Того обычно требовали обстоятельства. Требовали они и сейчас, напоследок. Очень уж ей загорелось поучаствовать в подготовленном спектакле не в роли пассивной жертвы. Она устроит им шоу на личный вкус: с багряными дорожками, криками, искрами. В итоге актриса окажется мертва – в отличие от последнего выступления, впечатления о котором разлетятся на крыльях молвы.
– Меня с кем‑то спутали, – смахнула она несуществующую слезинку.
Интонации сделались плаксивыми. Офицер помолчал. Со вздохом покосился на наручные часы. Стрелка на них должна приближаться к полуночи.
– Вам не надоело устраивать спектакль? – осведомился он.
Устал от собственных правил игры.
– А вам? – весело парировала Лис и стремительным рывком пересекла разделившее их расстояние.
[1] Он же Бог Преисподней. В него верят многие наёмники; считается, что после смерти он забирает их души себе.
[2] Название органа государственного управления в республике, аналогичного полиции.
