Ключ к нашей тайне

Повертев в руках телефон, я собиралась набрать номер Варвары, но в последний момент набрала тот, что недавно продиктовала мне на остановке Маша.

– Воспользовалась тем, что ты дала мне свой номер, – пояснила я после приветствия.

– Ага, с условием, что вы позвоните, когда снова решите скрутить кого‑нибудь из наших, чтобы у меня была возможность сделать крутое видео. Но я сегодня не на парах: прохожу практику в архитектурном бюро.

– Выходит, зря ты даешь свой номер первой встречной, – усмехнулась я. – Ладно, отвлекать не буду. Спрошу прямо: как у Антохиной с личной жизнью?

– Не жалуется.

– Парень имеется?

– Насколько я знаю, сейчас никого у нее нет. Пару месяцев назад расстались.

– Имя, фамилия?

– Я на допросе, что ли? – возмутилась Маша.

– Пока нет, – произнесла я максимально серьезно. – Но все, что знаешь о том молодом человеке, лучше мне рассказать.

– Я же вам вчера у универа ясно дала понять: учимся вместе, но мы не лучшие подруги. Рассказывает – слушаю, а сама с расспросами не лезу.

– Хорошо, – смягчилась я. – Ну а кто в подругах у нее, знаешь?

– Училась с нами Галя Важнова, но она в конце прошлого учебного года в другой университет перевелась.

– В какой?

– Не помню. В Тюмени где‑то… а может, в Салехарде.

Перспектива командировки в столь удаленные места нашей необъятной мне не понравилась.

– Ну с кем‑то же Веста дружит? Здесь, в нашем городе?

– Она летом вроде начала снова общаться с подругами детства, они учились в одной школе. Хотя… может, в одном дворе жили. Не помню точно. Юля и Наташа их зовут.

– Ты с ними знакома?

– Виделись пару раз, когда они с Вестой после универа пересекались.

– Как найти их, не знаешь?

– Знаю: спросить у Весты и найти.

– Ладно, последний вопрос. Кому из вас Космос хотел записку передать?

Маша замолчала на несколько секунд.

– А, этот… артист, – не без труда подобрала она подходящее слово. – Ну, если б вы его не повязали, глядишь, узнали бы, для кого письмецо‑то было. Самой любопытно.

– То есть раньше ничего подобного не случалось?

– Не‑а.

– Ты его хорошо знаешь?

– Учится с нами на курсе, но в другой группе. На лекциях пересекаемся. Я имя‑то его сегодня первый раз услышала, мне кажется.

– А Веста с ним знакома?

– На том же уровне, – без раздумий ответила Маша. – Он с ней на остановке часто автобуса ждет, я с противоположной стороны вижу. Но никогда не замечала, чтобы они разговаривали. Послушайте, – без перехода сказала девушка, – мне еще чертеж делать…

– Моста?

– Какого моста?

– Который в южной части города возведут. Разве вы не занимаетесь его проектированием?

– Ага, сразу после орбитальной космической станции чертить начнем, – хихикнула девушка и отключилась.

С минуту я смотрела перед собой, пытаясь осмыслить услышанное. Несмотря на то, что о личной жизни сокурсницы Маша либо действительно мало что знала, либо предпочла не распространяться, кое‑что интересное я от нее все же услышала.

Во‑первых, мост. Вряд ли такой проект мог пройти мимо Маши, даже если у нее было иное задание. Выходит, нет никакой масштабной работы, о потере которой так переживает мать Весты? Или девушка настолько скрытная, что работает втихую, боясь, что не слишком близкая подружка из университета умыкнет либо идею, либо, того хуже, сам проект?

Во‑вторых, слова Маши о Космосе. Она сказала, что ни она, ни Веста с ним не общаются. Более того, даже транспорта каждый дожидается сам по себе, хотя едут в одну сторону.

Я открыла запись с камеры видеонаблюдения, сделанную на остановке в день пропажи ноутбука, и несколько раз прокрутила ее, останавливая в интересующих меня местах. А занимал меня парень, вскочивший в автобус в последний момент. Мог ли он быть Космосом? Рост и телосложение в целом совпадали. Но проблема в том, что оба этих параметра у него самые что ни на есть среднестатистические. Больше половины студентов обладают схожими. Ну а одежда и скорость, с которой он двигался, не позволяли разглядеть парня в деталях.

Что ж, не уверена, что это обрадует Космоса, но, кажется, нам вскоре предстоит встретиться вновь.

Позади меня раздались тяжелые шаги и смех. Я обернулась: в мою сторону шли два высоких парня. Один пытался расстегнуть куртку на ходу, но молнию заклинило, и он принялся смешно дергать рукой. Второй шарил по карманам, вероятно в поисках ключ‑карты. Они остановились через одну дверь от двести шестого номера.

– Стоять‑бояться! – Я сделала пару шагов в их направлении и показала удостоверение.

Один из парней успел вставить карту в замок, и дверь издала характерный сигнал. Однако оба замерли, не сводя с меня глаз.

– Поговорить надо, – пояснила я.

– Надо так надо, – отозвался тот, что все еще держал в руке карту.

– Что случилось‑то? Мы ж вообще ничего…

– Проходите, – предложил его товарищ.

– У нас не убрано, – напомнил второй, справившись наконец с молнией на куртке.

– Меня беспорядком не напугаешь, – улыбнулась я.

Номер молодых людей почти ничем не отличался от двести шестого. Разница была лишь в том, что между двумя узкими кроватями стоял торшер. В номере с трупом кровати были сдвинуты.

Стол был завален пустыми бумажными стаканами из‑под кофе и пакетами чипсов. Тут же стояли два открытых ноутбука, рядом валялись наушники. Я не удержалась и рассмотрела гаджеты: модели не совпадали с той, что пропала у Антохиной. Впрочем, вероятность была один на миллион.

– Это наши, – решил пояснить тот, кого я мысленно прозвала Молнией, заметив мой интерес к устройствам.

– Девушку из двести шестого видели? – перешла я прямо к делу.

– Когда?