Книга белой смерти
На поверхность всплыл худший из возможных ответов.
«Потому что это их рук дело. Все это».
Называйте это биотерроризмом. Называйте это нападением. Называйте это как угодно – все говорило о том, что за происходящим крылся чей‑то умысел. В лучшем случае проблема была создана случайно…
И теперь виновные стремились замести следы.
Первым это высказал вслух Мартин:
– Правила игры изменились.
Интерлюдия
Жизнь и смерть Джерри Гарлина
ШЕСТЬЮ МЕСЯЦАМИ РАНЬШЕ
Неподалеку от Сан‑Антонио, штат Техас
Толпа понятия не имела, что надвигается.
Джерри Гарлин это знал. По крайней мере, думал, что знает. Это был его час. Его мгновение, чтобы засиять так же ослепительно, как светит само солнце. Ему больше не придется жить в тени своего отца. Дирк Гарлин – упокой, Господи, его душу, – прозванный архитектором грез, создатель второго по размерам парка развлечений в стране «Гарлин гарденс» в Роли, штат Северная Каролина, действительно отбрасывал длинную густую тень. Джерри прожил в этой тени пятьдесят лет, черт побери!
Однако сейчас ему предстояло не просто выйти из этой тени…
Проклятье, он ее сотрет!
Джерри стоял на импровизированной сцене на фоне бескрайнего голубого неба. По бокам от сцены среди низкорослых сосен разместились колонки. Вокруг собрались знакомые и родственники – и, разумеется, журналисты, которые пускали слюнки, как собака при виде мозговой косточки, когда он помахал у них перед носом лакомым известием о том, что он, возможно – возможно, – намеревается расширить «Гарлин гарденс». Собрались сотни человек. Десятки камер были направлены на сцену. На пьедестал. На его сцену. На его пьедестал.
Правая рука Джерри, его верный соратник Вик Маккаффри, вышел на сцену, заводя толпу, вызывая желудочный сок в преддверии того, что должно было произойти. Затем он пригласил мэра Сан‑Антонио и губернатора Техаса, оба выступили с пространными речами (чересчур пространными, раздраженно отметил Джерри) о великом наследии Дирка Гарлина и парке развлечений «Гарлин гарденс» – а также о телевизионном канале, студии мультипликации, фабрике игрушек и так далее, и так далее, и так далее.
И вот пришло время Джерри.
Джерри довольно потер руки. Застегнул на все пуговицы свой синий пиджак («Надо бы сбросить несколько килограммов», – подумал он; впрочем, возможно, все предстоящие поездки дадут ему такую возможность – впереди столько дел!). После чего поднялся на сцену, и толпа встретила его аплодисментами – вялыми аплодисментами, мысленно отметил Джерри, успокоив себя, что ничего страшного в этом нет. В конце концов, он ведь не какой‑нибудь поп‑идол или кинозвезда. Но после сегодняшнего дня он обеспечит себе место в звездном пантеоне и, быть может, видит бог, даже заслуженно получит свое собственное созвездие.
Джерри начал свою речь.
В этом отношении он был совсем не похож на своего отца – Дирк Гарлин принадлежал к торговцам старой школы. В самом начале своей карьеры он торговал всем – от мыла и газированной воды до охотничьих ружей, разъезжая по стране, торгуя из рук в руки, лично рекламируя свой товар. Старик был похож на ярмарочного зазывалу или хозяина цирка в духе Барнума[1]: «Так, ребята, строимся и торжественно выходим на арену». Вот только цирком Дирка Гарлина был капитализм: покупка и продажа товара. А затем покупка и продажа удовольствий. И грез. И, может добавить кто‑то, самой Америки во всей ее долбаной красе.
Нет, Джерри был не таким, не совсем таким. Его отец смог бы продать лед эскимосам (или, как говорил он сам: «Мальчик мой, я смог бы продать бинокль слепому»), но при необходимости Джерри тоже умел убеждать.
Он напомнил себе, что нужно улыбнуться.
Постарался изо всех сил не потеть.
И начал.
Джерри сказал громким и гордым голосом:
– «Гарлин гарденс» – это часть Америки, не просто место в ней, а кусочек ее сердца и ее души. Спросите у шестидесятипятилетнего старика и пятилетнего ребенка, знают ли они, кто такой Хомячок Гэри или Белка Ширли, кто такие Леди Стрекоза, Туповатый Пес или Принцесса Бабочка, – и они не только скажут, кто это, но и назовут свой любимый мультик с их участием, расскажут про свою любимую плюшевую игрушку, черт побери, они даже постараются изобразить их голос!
После чего он затараторил, подражая речи Туповатого Пса:
– Так, гав‑гав‑гав, р‑р‑ребята!
Толпа отреагировала на это вяло, но Вик предупреждал, что так оно и будет и, что самое важное, так и должно быть (даже несмотря на то, что это несколько задело Джерри), поскольку это поможет ему продать свою следующую шутку.
– Похоже, я напрасно уволился с предыдущего места работы? – понизив голос, сказал Джерри.
Шутка была посредственная, но она сработала. Толпа рассмеялась. Толпа зааплодировала. «Не нужно недооценивать силу плохой шутки, – заметил Вик, составляя речь, – а тем более такой, которая выставляет на посмешище тебя самого».
Благословенный Вик! Эта умная бестия знает людей лучше, чем они сами себя.
– Больше того, – продолжал Джерри, – этот старик и этот ребенок также расскажут про то лето, когда родители водили его в «Гарлин гарденс». А может быть, не про одно лето, а про три лета, одно за другим, – или, быть может, они видели «Рождественскую сказку» или фейерверк по случаю Дня воображения. Парк аттракционов «Гарлин гарденс» уже давно прочно запечатлелся в сознании всех американцев, однако наступает время, когда он становится слишком большим – распирает границы, старается вырваться за ворота, выплеснуться через ограду, подобно мечте, которая больше не желает оставаться мечтой. И остается только одно – расширить парк.
Так, наконец. Там, в глазах собравшихся, какая‑то искра. Любопытство. Надежда. Удивление. Они что‑то предчувствовали. Не потому, что Джерри обещал сделать какое‑то заявление; просто компания «Гарлин» уже очень давно не обнародовала никаких крупных инициатив. Все подались вперед, вроде бы незаметно, и Джерри даже показалось, что он это услышал – скрип подошв, хруст коленных суставов, свист втянутого носами воздуха.
– И сегодня мы расширим наш парк.
[1] Финеас Тейлор Барнум (1810–1891) – американский антрепренер, крупнейшая фигура американского шоу‑бизнеса XIX века, организовал цирк своего имени.
