Костяной лучник. Охотник на воргов

– Это и без тебя все понимают, умник! Я тебе не просто так два кувшина тащить доверил – ответил старший отряда – сегодня и проверим… Слышь, девица‑травница, чего за чудо мазь? Вы ей мертвых поднимали, что ли?

Дядя охотник – зачем вы так? Мы не колдуньи какие… Баба Аганья ведьмой‑травницей была, это основа почти для всех её лекарств, поэтому её много так. Она из ядов змеиных и огонь травы делается, всю заразу с тела выжигает. Мы из нее все мази целебные да настои делали. Ну и мужики ее в брагу добавляли – говорили для бодрости.

– Ну вот то что в брагу, терь понятно почему столько, а то под мази, это всей деревне умазаться… Ладно не дуйся – если живы останемся, то только благодаря тебе да вашей бражьей добавке целебной.

Скрывающееся за краем солнце проводил вой, как уже различали охотники – провозглашавший начало охоты. Нашли беглецов быстро. Посшибав парочку самых рьяных, подождали пока стая изготовиться к групповому броску, и когда вокруг дерева кружил вихрь из теней, а вверх по стволу ползло три пары желтых огоньков, один из охотников бросил кувшин вниз на заранее притащенный к корням здоровенный камень – чтоб значится брызг побольше. Ворги брызнули в стороны, как караси в пруду, в который кинули булыжник. Двум зверям зелье попало на морду и они начали хрипеть как загнанные волы, падать на спину, скрести землю лапам, за что и были побиты стрелами, чтоб не разлеживались где не попадя. Перетерпев ночь в облаке вони с обмотанными вокруг лиц тряпками, охотники двинулись в путь. Утром перед уходом заметили, что обрызганных и застреленных воргов стая жрать не стала.

Доведя процессию до деревни рудокопов, договорились с главой расселить по избам, да к делу пристроить. Ночевать решили остаться тут – по стене можно и успеть, если лететь как дурной олень, но ни к чему такие приключения на свою откуданогирастут, и так каждый человек на счету, чтоб рисковать лишний раз.

Горнякам жилось поспокойнее, избы у них из толстенных бревен мореного дуба, низкие, но наполовину уходящие в землю как землянки, изнутри обложенные камнем. Да и крыши они делают из толстых жердей, обивая их сверху листами железа. Как они сами говорят сорного метала, которому удалось найти применение. Окна они пузырями бычьими не затягивают а делают прочные ставни, да еще и железными решетками окна забирают. В общем, какие сами – низкорослые, широкоплечие, коренастые – такие и избы строят, каждая маленькая крепость.

Несмотря на всю защищенность и предусмотрительность, гибель крестьянской деревни они восприняли тяжело.

– Где же теперь хлеб брать? Сыр, опять же овощи… – утробно гудел как раскаленный горн старейшина деревни – на одном вашем мясе долго не проживешь, что нам теперь клыки выращивать и шерстью обрастать, чтоб одно мясо жрать, не травой же его зажевывать…

– Ну в лесу не только мясо растет – пытался возразить один из охотников.

– Че б там не росло, да мы туда ни ногой! Да и вам сейчас не до грибного промыслу. К тому же пиво ты, хоть тресни, из грибов не сваришь, а оно, знаешь брат, всему голова! Хрен с ним со всем остальным, но ПИВО!? – но тут же ловит насупленный взгляд своей женки, и сразу, замявшись, добавляет – не ну и сыр там… овощи…

На утро пришлось проститься с мыслю добраться до родной Браконьерской деревни за пол дня, так как двое наотрез отказались оставаться с горняками. Сын мельника – из которого обещали сделать заправского искателя горных богатств. У него видите ли боязнь тесноты, ему простор нужен, а в шахтах у него нервные припадки будут, короче паренек наотрез отказался камень долбать и пообещался, что готов хоть кабанов руками учится ловить, лишь бы к нам в деревню, чтоб на воздухе.

И вместе с ним в позу встала помощница знахарки Ляна – мол я из камней лечебных отваров делать не умею, а кашеварить да порты штопать им и без меня есть кому. Вам же знахарка нужнее, а она уже все‑все почти умеет, да и травы в лесах говорят силу большую имеют супротив луговых.

Утром кузнечных дел мастера, выдали охотникам увесистую сумку с наконечниками для стрел. Наслышаны мол они про то, что ворги твари толстошкурые, а мы такие наконечники для императорских лучников делали, они кольчугу навылет бьют.

Наконечники и впрямь от охотничьих сильно отличались. Наши широкие, чтоб крови поболее со зверя выпустить, он так и уйти далеко не уйдет, и страдать долго не будет. Эти же длинные и узкие как долото, четырехгранные с дыркой посредине, под закладку яда в наконечник. Обещали наделать еще, если понравятся, а понравиться должны наверняка.

– Только птицы приносите, а то мне старыми зубами вашу лосятину да кабанину тяжко уже – бурчал старый кузнец – и это, шкуру бы этого бронированного зверя, чую меха с нее для горна загляденье будут…

Потом двинулись по стене в родную деревню, как ни странно, Ляна бежала как молодая газель, а останавливаться приходилось только, чтобы дать передышку, начинающему хрипеть через пол часа бега Панасу.

– Как вы… Без остановки… Хотя как вы понятно, всю жизнь по лесу, но ты то Ляна как? – задыхаясь на очередном привале возмущался паренек. Лежащий на плече язык он уже втянул, но воздух все еще вырывался из носа со свистами, а от промокшей серой рубахи шел пар.

– А мне привычно, знахарка за травами отправляла, а те на дальних полянах растут. Вот и добиралась туда бегом, чтоб засветло успеть и в лесу не ночевать. – Отвечала девчушка, сидя краю обрыва и любуясь громадами морских волн, которых раньше никогда не видела.

До Браконьерской деревни добрались, когда солнце неуклонно катилось к макушкам бескрайнего дикого леса. Новых постояльцев быстро расселили, Панаса взял на постой старший охотник, являвшийся главой деревни. Годы брали свое и он все больше предпочитал мастерить стрелы с капканами, изготавливать луки и заниматься ремонтом снаряжения, нежели бегать с молодыми по лесу. А сын погибшего мельника, судя по развитой мускулатуре и мозолистым рукам, к этому делу привыкши, значит будет неплохой помощник – лук поди не сложнее мельницы устроен. Ляну, после рассказа о чудо средстве, определили к жене одного из охотников, которая знала пару лечебных травок и, посему, занималась в деревне врачеванием всяких хворей.

Спустя пару лун, ребята освоились, и более того стали очень полезными жителями деревни. Панас, узнав все секреты ремесла, мастерил отличные луки, а в свободное от работы время постоянно ходил в лес, собирая странные грибы и стаскивая их сушить на чердак хаты главного охотника.

– Малец, ты уже весь чердак этими грибами захламил, их же и не ест никто, накой они те дались – ворчал старый охотник.

– Дядько Грен, потерпите, они уже почти подсохли. Мне отец эти грибы показывал, я скоро их готовить буду, если не понравятся, все по выкидываю, честное слово.

Через пару дней Панас весь день перетирал свои сушеные грибы в порошок, а к вечеру вынес к ужину пять буханок мягкого желтого хлеба, чем немало удивил всех обитателей деревушки. На пшеничную булку его хлеб походил мало, но на вкус был очень приятным и главное сытным. К тому же, в деревне вдоволь было только мясо, поэтому жители готовы были парнишку на руках таскать за такое угощение.

Грибов этих оказалось в окрестности деревни с избытком, так как раньше никто их собирать и не думал, собственно на грибы то они и не особо походили – желтые рыхлые наплывы, растущие на старых пнях и сгнивших стволах. Поэтому натащили их огромное количество. Панас тем временем при помощи всех жителей поставил около самой стены небольшую мельничку. Лопасти ее крутила речушка, выбивавшаяся меж камней и серебренной змейкой бегущая через всю деревню. После этого хлеба у охотников вновь стало вдоволь.