Коварный брамин из Ассама. Гибель империи. Реванш Янеса
– Даже самую дубленую шкуру легко пробьет пуля, подло выпущенная из‑за угла. – Сурама с тревогой покачала головой. – Обдумай все еще раз, умоляю тебя.
– Я двадцать с лишним лет сражался под алым знаменем Малайского Тигра и не получил ни царапины, хотя не жалел снарядов ни для кораблей Джеймса Брука, ни для английских крейсеров. Похоже, какой‑то добрый гений хранит меня в самых жарких схватках.
– И все же я очень боюсь, муж мой.
– Боишься этих жалких негодяев? Клянусь тебе, Сурама, мы сразу же их переловим, особенно с нашими собаками.
– Тогда возьми с собой и меня.
Янес нахмурился и произнес:
– Рани Ассама должна остаться во дворце. Если во время моей отлучки что‑нибудь случится, кто тогда будет заниматься делами?
– Министры.
– Они никчемные бездельники. Их больше заботит жалованье, чем государство.
– Может быть, ты прав…
– Не забывай о Соаресе. Ему тоже угрожает опасность.
– Янес, ты меня пугаешь!
– Сомневаюсь, что кто‑нибудь осмелится проникнуть в наши покои, однако надо быть начеку.
– Хорошо, поступай как знаешь.
Португалец прикончил еще один бокал пива и подозрительно посмотрел на крысолова:
– Видел ли ты когда‑нибудь принца Синдхию?
– Да, ваше высочество. Он правил Ассамом прежде вас и рани. Ох и тяжко жилось при нем народу!
– Полагаешь, у принца, погубившего множество людей, могли остаться сторонники?
– Сомневаюсь. Синдхия – такое же чудовище, как и его брат, убивший своих родственников во время пира. С другой стороны, чего не сделают люди ради денег… Я слыхал, он успел припрятать добрую часть казны перед тем, как его свергли.
– Мы тоже слышали об этом, – сказала Сурама. – Впрочем, я никогда не верила слухам и платила изгнаннику тысячу рупий в месяц.
– Госпожа, я стоял на одной из террас, когда убивали ваших родичей. Ума не приложу, как вы спаслись. Ведь этот пьянчуга палил, не жалея патронов.
– Ты все видел? – ахнула Сурама.
– Видел, госпожа. В те времена я служил во дворце.
– Расскажи, что ты видел, – приказал Янес. – История известная, но я хочу услышать ее и от тебя.
– Раджа вбил себе в голову, будто родственники спят и видят, как бы отобрать у него трон. Особенно подозрительными ему казались двое: родной брат Синдхия, ставший в итоге таким же, как он сам, и дядя, вождь воинов‑кшатриев. Тот был благороднейшим воином, доблестно защищал границу от набегов бирманцев и наносил этим полудикарям сокрушительные поражения. Его почитал весь Ассам, что пришлось не по нраву радже.
– Ты говоришь о Махуре, не правда ли? – Сурама тихонько всхлипнула.
– Да, госпожа.
– Это мой отец.
– Знаю, госпожа.
– Продолжай, – велел Янес.
– В тот год на Ассам обрушилась страшная засуха, начался голод. Месяц шел за месяцем, а с неба не упало ни капли дождя. Посевы гибли. Брамины и гуру, жрецы Шивы, посоветовали радже устроить религиозные обряды, чтобы умилостивить богов. Безумцу только это и нужно было. Он устроил празднования, которые люди, наверное, помнят до сих пор не хуже меня, после чего пригласил на пир во дворец своих родичей со всего Ассама. Первым прибыл Махур с женой и тремя детьми, двумя мальчиками и девочкой.
– Той девочкой была я. – В глазах Сурамы блеснули слезы.
– Приглашенных встретили с большими почестями и радушием, разместив в дворцовых палатах. Вы помните, госпожа?
– Да, – кивнула рани.
– Пир уже подходил к концу, когда раджа, напившийся в стельку, исчез вместе со своими придворными, а затем появился на балконе. В руках он держал карабин. Грянул выстрел. Первая пуля предназначалась главе кшатриев. Переполох среди ничего не понимавших людей еще не улегся, когда загремели новые выстрелы. На белой скатерти заалели брызги крови. Раджа сделался похожим на ракшаса[1]. Глаза у него вылезли из орбит и сверкали, точно у пантеры. Лицо страшно перекосилось, убийца дико хохотал. Вокруг стояли министры, подавая ему перезаряженные карабины и новые стаканы с вином. Раджа входил во все больший раж. Приглашенные метались по двору, пытаясь найти выход, а он продолжал палить по мужчинам, женщинам и детям, визжа, как бешеный зверь или буйнопомешанный. Бойня длилась около получаса. Выжили только двое: брат раджи и наша будущая рани. Тридцать семь родственников было у раджи. Тридцать пять из них пало на землю, чтобы никогда больше не подняться, в том числе дети и женщины.
– Я помню все это, – сказала Сурама. – В тот день я потеряла отца, мать и братьев.
– Что еще ты видел? – спросил у крысолова Янес.
– Раджа трижды стрелял в своего младшего брата, но тот всякий раз успевал метнуться в сторону, прыгая, словно тигр. К тому же раджа был пьян и не мог как следует прицелиться. Юноша, охваченный смертельным ужасом, закричал: «Пощади! Пощади, и я покину твое царство! Я же твой брат, ты не можешь меня убить!» Раджа опять захохотал и взялся за новый карабин. Затем, будто испытав запоздалое раскаяние, сказал бедняге, продолжавшему метаться по дворику: «Если ты не лжешь и действительно навсегда покинешь Ассам, я тебя пощажу. Но при одном условии». – «Все, что пожелаешь!» – ответил Синдхия. «Я подброшу в воздух рупию. Попадешь в нее из карабина – отпущу тебя в Бенгалию целым и невредимым». – «Согласен», – ответил юный принц. «Но предупреждаю, – продолжал безумец, – если промахнешься, отправишься вслед за остальными». – «Бросай!» – крикнул Синдхия. Ему дали карабин, и раджа подкинул в воздух серебряную монетку. Грохнул выстрел. Однако пуля поразила не монету, а грудь тирана. Синдхия был отменным стрелком. Он в мгновение ока повернул карабин и застрелил брата насмерть, попав точно в сердце. Министры и офицеры спешно спустились в залитый кровью дворик, упали на колени перед юношей и поклялись ему в верности. Все было так, госпожа?
– Да. И этот новый тиран втайне продал меня банде душителей, вместо того чтобы отпустить в родные горы к верным кшатриям. Наверное, если бы не мой муж, я бы до сих пор принадлежала тем бандитам.
[1] Ракшас – демон‑людоед и злой дух в индуизме и буддизме.
