Красная карма
Николь повернулась к белому буфету, взяла с него листок бумаги, карандаш и подтолкнула их к Эрве, приказав:
– Нарисуй мне.
Он начал рисовать – неловко, прикрывая листок левой рукой, точно школьник, боящийся, что у него спишут; на самом деле он старался скрыть дрожь в пальцах. Едва он закончил, Николь почти вырвала листок у него из рук.
Несколько секунд она смотрела на бумажку, потом спрятала ее в карман. И молча скрестила руки на груди. Потом спросила:
– Ты сразу вызвал полицейских?
– А что еще оставалось?!
Николь кивнула. В подобной ситуации о своих политических убеждениях приходилось забыть.
– Можно мне?.. – И она жестом показала, что хочет закурить.
Эрве торопливо протянул ей свою пачку. Несколько минут они молча курили в рассеянном утреннем свете, думая об одном и том же: непонятно, невозможно поверить, чудовищно!
Внезапно Николь встала и схватила его за руку:
– Идем!
Они прошли по нескончаемо длинному коридору. Эрве никогда еще не бывал в таких квартирах. По пути он успел заметить комнаты со светлыми стенами, залитые солнцем, современные картины – жутко дорогие, как он догадывался; наконец он очутился в пещере Али‑Бабы.
Комната Николь напоминала индийский базар, вернее сказать – тесные лавчонки на площади Сен‑Мишель, торгующие предметами, якобы привезенными прямиком из Бенгалии или Непала. Куда ни глянь, безделушки, украшения, гравюры, и все – на темы Востока… Занавеска над растворенным окном вздымалась мерно, как дыхание.
– Снимай туфли.
Эрве подчинился, моля бога, чтобы на носках не было дыр.
– Садись.
В комнате стоял стул, но он был завален блузами, куртками, сумками.
– Э‑э‑э… куда?
– На кровать.
Эрве подчинился.
– Ты читал «Бардо Тхёдол»?[1]
– «Бардо…»?
– «Тибетскую книгу мертвых».
– Н‑н‑нет…
Опустившись на колени, Николь раскладывала какие‑то мелкие предметы на пестром ковре, покрывавшем паркет. Эрве посетило внезапное озарение: девушка напоминала рисунок сангиной, нечто вроде эскиза мелом или красноватым углем. Точная аналогия – при ее‑то гладкой шелковистой коже и длинных рыжих волосах.
– Это потрясающе интересно.
– И о чем там написано?
Николь казалась Эрве все более и более странной. Он знал, что она активно участвует в политических баталиях, но теперь ему стало ясно, что этой страсти сопутствует и кое‑что еще.
– Это книга о восточном мистицизме, о промежуточных состояниях души. Ее путь от агонии к возрождению.
– К возрождению?
– К реинкарнации.
– Ага…
Николь подняла глаза: ее явно разочаровало отсутствие у Эрве интереса.
– Ладно, оставим это, – сказала она.
А он вспомнил, что материал для сангины, как и кровь, содержит окись железа. И ведь верно: в горе Николь было что‑то металлическое – печаль с привкусом ржавчины.
Она взяла позолоченную чашу и резко ударила по ней деревянным молотком. Металл отозвался звонким гулом. Эрве вспомнил: такой сосуд называли «поющей чашей». Его вибрации имели терапевтические свойства. Черт… это во что же он вляпался?
– Я… я мало что знаю о буддизме, – несмело сказал он.
– Дай мне руки.
Он подчинился, убедившись, что его пальцы не дрожат. Они с Николь по‑прежнему сидели лицом к лицу – он на кровати, она на ковре. А между ними стояла «поющая чаша» с бальзамом, который потихоньку истаивал, и маленькая статуэтка безмятежного Будды.
Эрве пытался сосредоточиться: не все еще было потеряно, он вполне мог осуществить свой замысел… солнце заливало комнату, дымок благовоний испускал одуряющий аромат, а Николь уже не напоминала «Свободу на баррикадах» и казалась готовой воспарить к небесам этого золотистого утра… но его смущала одна вещь.
– Сейчас мы прочтем мантру покоя для Сюзанны.
Рыжая девушка сидела на ковре, скрестив ноги и разведя колени; из‑под натянутой на них короткой туники выглядывал шелковистый белый треугольник – трусики, отороченные кружевом.
– Повторяй за мной.
Как же… поповторяешь тут…
Каждый раз, как взгляд Эрве падал на эластичную белую ткань, его словно током ударяло. И чудилось потрескивание электрических разрядов, безжалостно пронизывающих его тело.
30
– Где ты пропадал?
– Извини, проспал.
Эрве явился в четверть двенадцатого и застал Жан‑Луи в каком‑то странном возбуждении, дрожащего и, как пить дать, напиханного амфетаминами.
Заведение «У Мартена» было «кафе‑лавкой», располагалось на улице Вожирар, в самом начале бульвара Сен‑Мишель, и принадлежало некоему овернцу. Там можно было купить кофе, дрова, уголь, а также позволить себе рюмочку «Кот‑дю‑Рон» за двадцать пять сантимов.
Эрве не пил спиртного, но узнал об этом заведении в начале мая: оно приглянулось студентам Сорбонны, особенно хиппи. Интересно, почему Жан‑Луи выбрал для встреч именно этот «приют волосатиков»?.. Загадка.
[1] «Бардо Тхёдол» (путеводитель для путешественников в потусторонний мир) – знаменитая тибетская эзотерическая книга, созданная в VIII веке, где описываются странствия душ умерших между смертью и возрождением и борьба с демоном непознаваемого.
